Сейф дьявола

— Значит, вы, господа, — сказал Говард, указав на обуглившуюся спичку, — способны терпеть, пока не обжигает. В противном случае вы предпочитаете загасить пламя…

Галва не сразу понял, как следует воспринимать слова Говарда, и подавил готовую появиться на его губах улыбку.

— Это довольно верное определение, мистер Говард, — согласился Штрайтцер, дав тем самым понять, что воспринимает данную аллегорию только в положительном смысле.

— Я говорю попросту, господа, — усмехнулся Говард, — потому что пришла пора общего упадка нравов… в том числе и в нашей работе.

Штрайтцер утвердительно кивнул, соображая, куда же клонит полковник.

— Было время, — продолжал Говард, — когда люди работали с огоньком… Не так ли, дорогой мой Штрайтцер?

— Совершенно верно, мистер Говард.

— А сегодня? — задал вопрос американец и после паузы продолжал: — Сегодня с этим значительно проще… только мы с вами, Штрайтцер, немного постарели. А потому нам кажется, что раньше все было значительно лучше… Конечно, с одним исключением… Нас учили за хорошие деньги представлять хорошую работу, что сегодня считалось бы проявлением наивности. И это везде, господа!

— Это относится и… — Штрайтцер на мгновение запнулся, — к фирме ТАНАСС?

— Что вы этим хотите сказать, Штрайтцер?

Вспомнив об операции «Утренняя звезда», тот неожиданно выпалил:

— У меня создалось впечатление, что наша информация в Центре не всегда получает верную оценку.

— Возможно, — спокойно согласился Говард. — А как вы думаете, мистер Галва?

— Я хорошо знаю фирму ТАНАСС, сэр, — желая сохранить нейтралитет, ответил Галва, — а вы хорошо знаете Центр… Мне трудно было бы сказать вам что-то такое, что вам не известно.

— Послушайте, Штрайтцер… — Говард немного помолчал. — У вас вообще бывают когда-нибудь разногласия с вашим заместителем?

— Иногда, сэр.

— За последние десять лег, наверное, пару раз?

— Кажется… — с улыбкой согласился Штрайтцер.

— Из них один раз из-за Гранднера?

— Дважды, сэр.

— Так, значит, вам не известно, что он о вас думает?

— Зато я знаю, что он думает о себе, мистер Говард.

— И что же?

— Что он хороший заместитель…

— Это действительно так, мистер Галва?

Галва поднял обе руки вверх, показывая, что сдается:

— Если я скажу «да» — это прозвучит нескромно, если же скажу «нет» — будет еще хуже. По этому поводу я мог бы рассказать вам один анекдот…

Полковник отрицательно покачал головой:

— Лучше ответьте мне еще на один вопрос: пытался ли кто-нибудь вас завербовать?

— Я имел в виду другой анекдот, сэр, — с улыбкой ответил Галва, рискованно приближаясь к дозволенным границам субординации.

Американец сделал вид, что не понял иронии:

— Я не воспринимаю это как анекдот.

— Тогда я должен сообщить вам, сэр, что в лагере меня пытались завербовать французы.

— Только пытались?

— Да, сэр, — спокойно ответил Галва, — только пытались.

— И вы посчитали это ниже своего достоинства, не так ли?

— Да, тогда я так считал.

— А наше предложение вас устроило?

Галва ногтем снял табачную крошку, прилипшую к губе, и ответил:

— Не в этом дело, сэр. Просто к тому времени я находился в лагере на полгода дольше и стал более реально смотреть за мир.

Говард, как заботливый хозяин, налил всем шампанского. Штрайтцер счел необходимым произнести тост:

— Разрешите, мистер Говард, поднять бокал за ваше здоровье я за нашу совместную борьбу против коммунизма. Мне доставляет большое удовольствие…

Говард дружески перебил его:

— Мне тоже, дорогой Штрайтцер… — Он поднял бокал, улыбаясь, чокнулся со Штрайтцером, затем с Галвой и отпил шампанского. И тотчас снова обратился к Галве: — Вы удовлетворены работой у нас?

— Я не могу быть неудовлетворенным, сэр.

— «Не могу быть неудовлетворенным», — повторил полковник. — Это выражение вы употребили умышленно?

— Да, сэр.

— Это означает, что вы не совсем удовлетворены?

— Ни в коем случае, сэр… У меня нет повода быть неудовлетворенным.

— Но у вас нет повода быть совершенно удовлетворенным.

— Именно так, сэр.

— Может, вы считаете, что не полностью используются ваши способности или недостаточно высоко оплачиваются?

— Ни в коем случае, сэр. Я все-таки эмигрант и понимаю, что давно перешел отведенные мне границы…

— Ну наконец-то, мистер Галва! — воскликнул Говард. — Я все время пытался нащупать вашу слабину… Эмигрантский комплекс — вот это да! — Полковник бросил взгляд на Штрайтцера, внимательно следившего за их беседой, и встал: — Это был прекрасный вечер, господа. Благодарю вас за компанию.

16

Информацию о беседе с полковником Говардом Галва подготовил ночью и на следующий день передал микропленку Райн. Было начало девятого. Галва и Райн сидели в голубом «опеле» заместителя директора фирмы ТАПАСС.

— Почему он пригласил вас, Петр, ведь раньше этого не случалось? — спросила Райн озабоченно.

Галва пожал плечами:

— Наверное, хотел со мной познакомиться.

— Говард ничего не делает необдуманно.

— Я в этом не сомневаюсь, Гита. Только это не поможет нам угадать причину вчерашнего допроса.

Райн задумалась:

— Одного не могу понять: почему вы, Петр, так довольны, что сумели подбросить этому американцу идею об эмигрантском комплексе?