О! Какое неожиданное и здравое суждение! В свободные от беготни минуты общаюсь с кассиршами. От своей работы, конечно, они не в восторге. Все, как одна отмечают:
– Уж, если мы за свой рабочий день в себя столько вдыхаем химии, что домой идём как пьяные, то, как, вообще, охранники тут могут находиться круглосуточно? Настя, бедная, так мучилась, так болела! Вчера её даже рвало и хватало сердце. Уже хотели было вызывать «скорую», но она каплями сама себя поддержала…
Рассказывают и о себе. Кто-то здесь неделю, кто-то – уже полгода. Но текучка в этой «Корзиночке» очень высокая. «Главный старожил» здесь Зоя – четыре года работает. Сюда пришлось устраиваться только потому, что ничего другого найти не удалось. Раньше она жила в другом конце Москвы, был муж, вместе растили сына. Но потом он сошёлся с другой, а Зое пришлось с их жилплощади уйти вместе с сыном (ох, и урод, судя по всему, её бывший муженёк!). На Каспийской нашла съёмную квартиру подешевле. Самая ближняя работа – здесь, в «Корзиночке». За годы работы в этом подвале успела заработать серьёзную аллергию, появились патологии печени и поджелудочной. Да и почки работают не лучшим образом.
– …Ну, а что поделаешь? Сына надо ставить на ноги… – Зоя разводит руками. – Буду работать, насколько хватит терпения и здоровья.
Так-то оно так, но не получится ли, что, к той поре, когда терпение кончится, от здоровья тоже совсем ничего не останется?
Выбрав свободную минуту, звоню Федьке: что за идиотчина? Как так могло случиться, что ты с Ляркиным обо всём договорился, а он меня засандалил в эту химическую помойку?! Он начинает что-то путано объяснять, из чего делаю вывод: врёт, зараза! Ни о чём Федька с «роботом» не договаривался. Поди, только и хватило духу робко проблеять в телефон о том, что надо бы его сменить, и что есть претендент на это место. А конкретной договорённости не было и в помине. Ну а у самого-то что сейчас? Федька всё так же занудливо дундит:
– Да, вот… Завтра обещают кого-то прислать…
Всё понятно. Связался я с лохотронской шарашкой и её борзым главарьком. Уж как бы ни полоскали Васина, но в сравнении с этой роботизированной «сво» Ляркиным – он, прямо-таки, золотой человек. Ну и как быть дальше, с учётом всех тех обстоятельств, которые мне на данный момент известны? «Упереться рогом» и отработать в этой душегубке до конца, невзирая на потери, понесённые здоровьем? А чего ради? Только из-за того, что впустую улетели тысяч пять на разъезды, и я хоть как-то должен их «отбить»? Не слишком ли будет велика цена заработка?
Есть хорошая старинная поговорка: за зайцем погнался – коню голову сломал. Вот именно! Этого рублёвого «зайца», может, ещё и не поймаешь. А вот «коня» – то есть, своё здоровье, загубишь безвозвратно. Упереться-то можно, но тогда каждый день, проведённый здесь, будет как дополнительный якорь, вынуждающий оставаться на этом месте и, невзирая ни на что, тянуть до конца. Ведь если я сойду с дистанции, то не получу ни гроша! Но таких гарантий нет и в том случае, если даже я героически «оттоптыжу» все двадцать дней.
Во-первых, учитывая характер этого «терминатора-два», люди для него ничто, и, скорее всего, «кинуть» он может любого, не моргнув глазом. Зарплата в «ЛОМе» – непонятно какой «нал»: то ли белый, то ли серый, то ли беспросветно чёрный. Оставить нас без денег могут по любому формальному пустяку. А судиться с этой конторой, скорее всего, бесполезно. Тут, наверняка, всё и везде «схвачено» на самых разных уровнях. Может быть, пока не поздно, собрать вещи и уйти? Ладно, до завтра поработаю – там видно будет.
Ну а пока «суд да дело», я решил организовать хоть какую-то вентиляцию на свой лад. Поднялся по лестнице на самый верх и, открыл настежь обе двери стеклянного тамбура. Заблокировал их всем, что попалось под руку, чтобы не закрывались. Одну закрепил куском полипропиленового шпагата, под другую подсунул найденный неподалёку обломок асфальта. Внутрь химической норы сразу же потянуло сырым апрельским ветерком. Девчонки это тут же отметили:
– О! Посвежело! Хоть продохнуть стало можно.
Теперь, и в самом деле, даже в самых дальних закоулках, работать стало легче. Тут же стали появляться другие мысли: «Ну, а что? Может быть, потихоньку и дотяну до «дембеля»?» Когда уже стемнело и покупателей убавилось, я поднялся наверх и сбегал в соседний продуктовый магазин. Взял кое-каких харчей – батон, крупу, масло, сахар…
Работа закончилась в десятом часу. Все ушли домой, двери заперли снаружи. Теперь я – некое наподобие каторжника. Чтобы иметь возможность сварить ужин, занялся ремонтом электроплитки. Провозился около часа (из инструментов лишь кухонный нож и вилка), но работать она начала. Наконец-то смог погладить штаны и рубашку. Спать лёг уже ближе к полуночи. Настроение – хуже худшего. Особенно, потому что к этому времени весь запас свежего воздуха закончился, и мне снова пришлось дышать химическими испарениями. Тринадцатое, что б ему пусто было!
Четырнадцатое апреля