Секрет Юлиана Отступника

Как только ее лицо исчезло с экрана, доктор выключил телевизор и помог ей слезть с кровати для очередной прогулки. Она безропотно подчинилась, но мысли ее были заняты все тем же металлическим карнизом.

И лишь тогда она догадалась произнести на том же языке, на каком говорил диктор телевидения:

— Я снова слышу.

Доктор пришел в совершенно искренний восторг, к которому, правда, примешивалось изумление от столь внезапного возвращения слуха. Он пожелал немедленно осмотреть ее уши и привлек на помощь своего коллегу-отоларинголога, молодого человека с редкими белокурыми волосами, который, сделав несколько звонков по сотовому телефону, назначил ей на завтра целую кучу анализов и процедур.

Отоларинголог, тоже облаченный в длинный белый халат, низко поклонился, отчего сразу стал похож на гуся, вытягивающего шею, и сказал:

— Мадам, пусть я не знаю, как вас зовут, но уверен, что вы чувствуете себя достаточно хорошо для того, чтобы составить нам за ужином компанию в столовой для врачей, а не ужинать здесь в одиночестве.

Придерживая одной рукой больничную рубаху на груди, она изобразила самый изящный реверанс, на какой была способна.

— Я буду очень рада, если только вы сможете найти для меня какую-нибудь одежду.

Она действительно была бы очень рада. И тому, что к ней вернулся слух, и тому, что окажется рядом с людьми, хотя и знала откуда-то, что ей грозит опасность, не понимая, от кого и почему. И еще она радостно предвкушала возможность съесть что-то другое, а не ту безвкусную и бесцветную, хотя, вероятно, очень полезную диетическую пищу, приносимую ей трижды в день в палату.

Несмотря на границы, больничная еда во всех странах была одинаковой.

Столовая для врачей вряд ли заслуживала столь громкого названия. Исцарапанный стол и шесть стульев занимали почти всю комнатушку. Судя по запахам и грохоту кастрюль, она предположила, что помещение примыкает к кухне. За столом сидели доктор Филипп — так звали седого врача, она только что это узнала, — молодой отоларинголог и еще двое медиков. Перед ними на бамбуковых салфетках стояли металлические тарелки. Один из докторов пространно рассказывал о проблемах с печенью у некоей мадам Мадеклер. Она слушала это пространное и не особенно способствующее повышению аппетита повествование только потому, что возможность слышать после долгого перерыва все еще была для нее в новинку.

— Конечно, если образования злокачественны, это будет проблематично, ведь ясно…

Из кухни вошел мужчина с подносом, на котором стоял графин с красным вином и несколько стаканов. Все сразу стихли. Повар (если это был повар) поставил поднос на стол и вышел. Доктор Филипп, как старший по возрасту и положению, налил немного, покрутил стакан, понюхал и в конце концов пригубил.

О мадам Мадеклер и ее печени на время забыли.

— Снова из второго сбора, — объявил доктор.

Врачи разочарованно застонали.

— Мы можем позволить себе и что-нибудь получше, — заявил отоларинголог.

— Ну, кто готов пожертвовать своим погребом ради товарищей? — спросил один из незнакомых ей докторов.

Ответом ему послужило молчание, а затем беседа вернулась к печени мадам Мадеклер.

— И что, действительно, без операции никак не обойтись? — поинтересовался самый младший.

На сей раз она отвлеклась от разговора и не сразу поняла, что один из врачей обращается к ней.

— Вы не могли бы сказать, какое самое раннее воспоминание у вас сохранилось?

— Это доктор Роже, наш психиатр, — сказал доктор Филипп. — Он и попросил пригласить вас на наше неофициальное собрание, когда к вам вернется слух. — Он улыбнулся и окинул взглядом стол. — Трудно найти менее официальное собрание, чем это.

Присутствующие засмеялись.

— И пусть вас не смущает то, что он так вас разглядывает. Он так воспринимает всех симпатичных девушек, все равно, больных или здоровых.

Снова смех.

— Самое раннее, — повторила она, мысленно навалившись на белую стену, каковой являлась ее память. — Пожалуй, склон, где меня нашли.

— Вы говорите с легким акцентом. Вы сознаете, что…

Из кухни снова появился тот же самый мужчина. На сей раз в руках у него была большая сковорода, пахнущая пряным жареным мясом.

— Баранина, — заметил отоларинголог.

— С розмарином, — добавил другой молодой врач.

— Будем надеяться, что его немного, — высказался доктор Филипп.

О состоянии ее памяти забыли так же быстро, как и о печени мадам Мадеклер. Разговор переключился на баранину. Не лучше ли жарить ее на вертеле? А вот как ее готовят в одном парижском заведении…

И снова она перестала вслушиваться в слова.

Ее воображению вдруг представился Наполеон, сидящий за столом перед своей палаткой под Ватерлоо. Он видел вдали тучу ныли, которая могла означать лишь то, что пруссаки придут вовремя и успеют присоединиться к Веллингтону. Но он говорил с приближенными о том, какой сыр бри вкуснее — из цельного молока или из снятого.

Она улыбнулась. У какого-то человека, какого-то определенного человека всегда вертелись на языке шутки по поводу французов. Если бы только она могла вспомнить…

Через час она благополучно добрела до своей палаты мимо дежурившей в коридоре медсестры.