Секрет Юлиана Отступника

Он мог просто бросить бумажник на середину улицы и сбежать. Содержимого бумажника более чем хватило бы, чтобы насытить аппетит любого уличного грабителя. Пока тот будет проверять, насколько разбогател, Лэнг запросто мог бы добежать до сияющих далеко впереди огней. Мог бы, но твердо знал, что не сделает этого. Будь я проклят, сказал себе Лэнг, если испугаюсь простого уличного громилы, тем более в Европе, где шанс нарваться на вооруженного преступника ничтожно мал. Приключений на сегодня ему вполне хватало, но сдаться неизвестно кому было бы слишком унизительно. Об этом даже думать не хотелось.

Вероятно, удовлетворенный обликом осмотренной двери, Лэнг неторопливо двинулся дальше. Внимательно прислушиваясь к окружающему, он явственно улавливал звук шагов, почти точно совпадавших с его походкой. Так же медленно Лэнг свернул за угол в безымянный неосвещенный проулок и прижался спиной к еще не остывшей от дневной жары каменной стене. Почти сразу же в просвете появился силуэт человека. И этот человек тащил что-то громоздкое, поблескивавшее в свете уличных фонарей.

Лучшего шанса Лэнгу могло и не представиться. Он отодвинулся от стены. Собрав все силы, занес кулак…

— Синьор!

Лэнг едва устоял на ногах — так трудно было сдержать мощный удар. Теперь он даже в густом полумраке отчетливо видел повязанную платком голову и потрепанную юбку, самую малость не достающую до земли, широко раскрывшиеся от испуга глаза. Перед ним стояла женщина, zingara, старуха-цыганка с мешком, набитым пустыми бутылками.

Благодаря близости к Восточной Европе Италия — главная приманка для цыган, этих вечных путешественников. Судя по всему, они живут попрошайничеством, роются в мусорных баках и, как считают многие, воруют. Вероятно, эта женщина считала сбор бутылок, за которые можно было выручить определенные деньги, достаточно доходным промыслом, если ради него соглашалась пренебречь традицией, запрещавшей женщинам после наступления темноты выходить на улицу.

Чтобы устоять на ногах, Лэнгу пришлось опереться о стену. От мысли о том, что могло случиться, его трясло. Эта женщина вполне могла бояться того, что кто-то увидит ее и прогонит прочь — римляне, считающие цыган профессиональными ворами, поступали так частенько. И конечно, старуха старалась прятаться в темноте.

Она пришла в себя раньше Лэнга и, забормотав какой-то речитатив, потянулась к его руке, несомненно, предлагая погадать — у цыган это занятие еще оставалось одним из главных источников легального дохода.

Лэнг попятился.

— Non ho spiccioli, нет мелочи, — и, в значительной мере исчерпав запас своих знаний итальянского, быстро пошел прочь.

Цыганка истошно вопила ему вслед, наверняка насылая проклятья на него, на его родных и на его гениталии. Еще одна цыганская профессия.

Лэнг остановился, лишь подойдя к Испанской лестнице, откуда уже был хорошо виден его отель. Лишь тогда он понял, что все еще дрожит. Если бы он не удержал руку и ударил старуху, как собирался, то, скорее всего, сломал бы ей челюсть, если не шею — ведь кости с возрастом делаются хрупкими.

Он вновь представил себе перекошенное от ужаса лицо старухи, и его замутило. Это не был тот адвокат, за которым была замужем Дон. И даже не отставной агент, какого знала Герт, хотя Лэнг и подозревал, что она не стала бы возражать, если бы он вел себя чуть погрубее. В кого он превратился? С того дня, когда Рейлли, откликнувшись на просьбу дочери Дона Хаффа, прилетел в Испанию, ему пришлось столкнуться с дикостью в таком количестве, какого он не видел за все время своей службы в организации, где убийства и нанесение увечий входили в число неизбежных издержек профессии.

«Сам виноват, — сказал ему внутренний голос. — Никто не заставлял тебя лететь в Испанию. А теперь ты не ближе к убийце Дона Хаффа, чем тогда, а Герт мертва, потому что тебе мало было вести адвокатскую практику и управлять основанным тобою фондом. Почему бы тебе не отправиться домой, пока ты не нарвался на то, чтобы и тебя тоже прикончили?»

Лэнг поднимался по ступенькам и спорил с собой, сам не замечая, что говорил вслух:

— Оправиться домой? Может быть. Но лишь после того, как я выясню, кто убил Герт.

Добравшись доверху, он понял, что у него совершенно пропал аппетит.

Глава 33

Ним, Франция, больница,в то же самое время

Ночь.

Дежурная медсестра, как обычно, принесла ей снотворное. Она, как обычно, взяла таблетку, спрятала ее под языком, дождалась, пока медсестра уйдет, и, выплюнув пилюлю в салфетку, бросила ее в мусорную корзину. Ей хотелось спать, но она боролась со сном, как со смертельным врагом, сосредоточившись на том, чтобы не уснуть, как будто от этого зависела ее жизнь, причем ей казалось, что так оно и есть. Оставалось только радоваться тому, что медсестра погасила свет в палате, и никто, войдя, не увидит ее открытых глаз. Она очень сомневалась в том, что у нее хватит сил бороться со сном, если она их закроет. Нет, вероятнее всего, ее сразу охватит дремота.