Читаем Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее полностью

Насколько мне известно, нет данных, что подобные общие интересы эксплуатировались естественным отбором у приматов; возможно, причина в том, что для таких отношений нужно жить в больших социальных группах и при этом создавать прочные пары, а приматам это не очень хорошо удается. В главе 16 я вернусь к вопросу, как и почему в нашей эволюционной линии могла возникнуть тенденция создавать постоянные пары.

Появление пап

Социальные нормы и практики расширяют родственные сети и тем самым теснее связывают ребенка с отцовской стороной семьи, причем не всегда очевидными способами. В противоположность многим сложным обществам мобильные популяции охотников-собирателей обычно придают большое значение родству с обеих сторон и дают молодым парам много свободы в выборе места жительства после свадьбы. Однако сложность в том, что для всей стороны отца сохраняется проблема уверенности в отцовстве. У жуцъоан, живущих в пустыне Калахари на юге Африки, социальные нормы диктуют, что правом дать новорожденному имя обладает его отец, или, строго говоря, муж его матери. Кроме того, нормы велят ему назвать мальчика в честь своего отца, а девочку в честь матери. Жуцъоан считают, что общие имена помогают сохранить в поколениях сущность бабки и деда со стороны отца и, таким образом, связывают с новорожденным и самих бабку и деда, и всю отцовскую сторону семьи. Родственники бабушки и деда даже называют новорожденного тем же термином родства, что и его взрослого тезку, то есть дочь дедушки будет называть новорожденного мальчика “отец”12

.

Такой перекос в отцовскую сторону особенно интересен, поскольку отношения родства у жуцъоан в остальном строятся на гендерном равенстве и поощряют связь ребенка и с материнской, и с отцовской стороной семьи. Особая практика присвоения имен, вероятно, способствует симметрии этих отношений, поскольку уравновешивает неуверенность в отцовстве. Во многих современных обществах, где социальные нормы, благоприятствовавшие отцовской стороне семьи, исчезли, неуверенность в отцовстве сказывается в том, что бабушки, дедушки, дяди и тети с материнской стороны вкладывают в ребенка больше, чем те же самые родственники с

отцовской стороны13
. Таким образом, практики жуцъоан непосредственно связывают новорожденных с родителями отца и одновременно сплачивают отцовских родственников посредством применения терминов близкого родства вроде “отец” и “сестра”.

В более широком смысле такая практика создания пар тезок в обществе жуцъоан – важная особенность их социальной жизни, имеющая весомые экономические последствия. Общее имя, по-видимому, оказывает и психологическое воздействие, причем двумя взаимосвязанными способами. Во-первых, как показали даже эксперименты в среде преподавателей и студентов, если у двух человек одно и то же имя или просто похожие имена, это усиливает их взаимную симпатию, ощущение сходства и готовность помогать друг другу. Например, в ходе одного исследования преподаватели с большей вероятностью заполняли анкету и отправляли обратно, если сопроводительное письмо было подписано человеком, чье имя напоминало их собственное. Такое восприятие сходства подсказывает, что тезки каким-то образом пробуждают в нас психологические механизмы родственных чувств, поскольку мы уже знаем, что опираемся на другие критерии сходства (внешность) при оценке степени родства14. Во-вторых, даже если фокус с тезками не вызывает никаких перемен в чувствах друг к другу, он все равно задает определенные социальные нормы (стандарты репутации, за которыми следят окружающие), которые у жуцъоан регулируют все важные аспекты отношений от приоритета при дележе мяса до прав собственности на источники воды. Нормы, связанные с присвоением имен и отношениями тезок, распространены в разных обществах, и многие члены малых сообществ чувствуют силу одинаковых имен интуитивно, как часто напоминали мне мои друзья с острова Ясава, которых звали, например, Джозефа, Джозетеки или Джозесес. Моих детей зовут Джошуа, Джессика и Зои, то есть их имена либо начинаются с моим на одну букву, либо рифмуются с ним.

Хотя многие исследователи, ориентированные на эволюцию и экономику, нередко предполагали, что подобные социальные нормы – это не более чем поверхностная, незначительная надстройка над нашей эволюционно обусловленной психологией, данные показывают, что они коренятся очень глубоко и во многом формируют социальную жизнь. Чтобы ярче высветить их влияние, рассмотрим общества, в которых социальные нормы и представления о браке (1) слабо регулируют создание пар, (2) исключают брак и подавляют создание пар, а следовательно, полностью избавляются от мужей, отцов и свойственников и (3) поощряют или по крайней мере позволяют женщинам привлекать “вторичных отцов” для своих детей, то есть создавать дополнительных социальных отцов.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных

Эта книга, по словам самого автора, — «путешествие во времени от вавилонских "шестидесятников" до фракталов и размытой логики». Таких «от… и до…» в «Истории математики» много. От загадочных счетных палочек первобытных людей до первого «калькулятора» — абака. От древневавилонской системы счисления до первых практических карт. От древнегреческих астрономов до живописцев Средневековья. От иллюстрированных средневековых трактатов до «математического» сюрреализма двадцатого века…Но книга рассказывает не только об истории науки. Читатель узнает немало интересного о взлетах и падениях древних цивилизаций, о современной астрономии, об искусстве шифрования и уловках взломщиков кодов, о военной стратегии, навигации и, конечно же, о современном искусстве, непременно включающем в себя компьютерную графику и непостижимые фрактальные узоры.

Ричард Манкевич

Математика / Научпоп / Образование и наука / Документальное / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное