Секрет Пегаса

Они устроились под открытым небом всего в нескольких ярдах от массивных дверей собора. Герт с монахом перекинулись несколькими фразами. Лэнг решил, что это обычные банальности, без которых редко обходится начало разговора незнакомых людей.

Попросив жестом подать второй бокал вина, пожилой монах сказал что-то Герт и посмотрел на Рейлли.

— Он хочет взглянуть на ту картину, ради которой мы приехали, — перевела Герт.

— Скажи ему, мне нужно узнать, что тут изображено. — Лэнг протянул через стол лист бумаги.

Пока Герт говорила, монах рассматривал снимок, потом коротко что-то ответил. Рейлли нетерпеливо ждал перевода.

— Три пастуха рассматривают гробницу.

Лэнг даже и не думал о подобном истолковании загадочного сюжета.

— А эта женщина? Кто она?

Старик выслушал перевод Герт и перекрестился, прежде чем ответить.

— Возможно, это сама Пресвятая Мария, — перевела Герт. — Она смотрит на пастухов у гробницы, не исключено, той самой, в которой Христос пребывал до вознесения.

Проклятье! Получается, что Лэнг проделал весь этот путь только для того, чтобы выслушать лекцию об очередной картине на религиозную тему. Неважно, что гробницу Христа обычно изображают в виде пещеры с узким входом, который можно закрыть валуном. Вряд ли ради этой разницы стоило лететь в Европу.

Он вспомнил анекдот о двух жертвах кораблекрушения, которых носило в тумане по бурному морю на спасательном плоту. Внезапно туман развеялся, они увидели невдалеке берег и человека, стоявшего на нем.

«Где мы?» — крикнул один из несчастных.

«В море, возле берега», — последовал ответ.

«Подумать только! — воскликнул второй. — Сразу нарвались на юриста».

«На юриста? — переспросил его спутник. — С чего ты взял, что это юрист?»

«Потому что он дал тебе совершенно точный и абсолютно бесполезный ответ».

Точь-в-точь как и этот священник.

Брат Марченни, похоже, уловил разочарование Лэнга. Он извлек откуда-то из складок сутаны внушительную лупу, некоторое время рассматривал картину, а потом вновь что-то сказал.

— Он говорит, что надпись на гробнице сделана на латыни без пробелов между словами. Так писали древние римляне.

Лэнг снова ощутил себя жертвой кораблекрушения и заявил:

— Это я и сам знаю.

Как будто поняв его реплику на английском, брат Марченни медленно, чуть дрожащим голосом, прочел вслух:

— «Et in Arcadia ego sum».

— Бессмыслица какая-то, — сказал Лэнг Герт. — И sum, и ego означают одно и то же. «Sum» переводится «я есть», а «ego» — местоимение первого лица.

Герт взглянула на него с таким выражением, будто у него внезапно отросла вторая голова.

Лэнг пожал плечами так, словно извинялся, и пояснил:

— Латынь для меня что-то вроде хобби.

— Я не знала.

— Как-то к слову не приходилось. Мы же больше разговаривали стонами и вздохами. Спроси у него, нет ли в этом странном повторе — sum и ego — какого-нибудь смысла?

Бросив на Лэнга взгляд, который мог бы, пожалуй, воспламенить картину, если бы она вдруг подвернулась, Герт обменялась с монахом еще несколькими фразами. Старик при этом размахивал руками, как будто жестикуляция могла помочь разрешить загадку.

В конце концов Герт кивнула и принялась растолковывать:

— Он говорит, что повторное употребление первого лица служит тут для смыслового ударения. Фразу можно перевести как «Я также…» или «Я даже попал в Аркадию», но это странно. Возможно, художник выражался алло… алле…

— Аллегорически, — пришел ей на помощь Лэнг.

— Да, аллегорически. Как будто хотел сказать: «Я тоже здесь», имея в виду, что смерть существует даже в Аркадии.

— Получается, что гробница Христа находится в Канаде или в Греции? Спроси его, как такое может быть.

Выслушав вопрос, переведенный Герт, монах сначала попросил официанта принести еще бокал вина, потом рассмеялся и вновь замахал руками.

— Он говорит, что художник, Пуссен, был французом. Они очень увлекались женщинами и вином, но были слабы в географии. Кроме того, название «Аркадия» нарицательное — оно употреблялось в значении мирной пасторальной страны.

«Судя по последним событиям, еще и чего-то другого», — добавил про себя Лэнг.

Поскольку ему нужно было вновь ехать по сложной дороге, Рейлли ограничился кофе. Его чашка успела остыть, и он подозвал официанта, а брат Марченни тем временем извлек откуда-то линейку с метрической шкалой и принялся измерять фотографию картины. Он переворачивал ее то так, то этак, кивал и что-то говорил Герт.

— Он говорит, что это не просто картина, но еще и карта.

— Карта? Какая еще карта? — Лэнг сразу забыл о том, что хотел горячего кофе.

После очередного обмена репликами и жестикуляции экспансивного монаха Герт сказала:

— Старые картины часто представляли собой зашифрованные карты. Пастухи держат свои посохи так, что получается равносторонний треугольник. Если провести еще одну линию, гробница окажется в центре.

Это означало, что картина, то есть карта, указывала зрителю направление к гробнице, находившейся неизвестно где.

— Он уверен?

Последовала еще одна фраза по-итальянски.

Старик решительно кивнул и положил линейку сначала по одной оси картины, потом по другой.