Секретарь старшего принца 3

Я ненавидела его чувства, потому что они так напоминали мои собственные, когда я постепенно осознавала, что гибель родных, слуг, всех – моя вина.

И Барнас тоже был виноват. И он был слаб, ломался под тяжестью этой вины, а я не хотела этого ощущать!

Я не могла выносить этих чувств!

– Халэнн, вы его задушите. Халэнн!

Вздрогнув, я словно заново увидела Барнаса: он уже синел.

Усилием воли я захлопнула сознание, прервала поток вошедших в резонанс с моими чувств и отшвырнула Барнаса в сторону. Прокатившись по грязному полу, он врезался в перевёрнутый стол, закашлялся, захрипел.

Звук, я уловила его переполненный болью звук, достаточно было в том же тоне сказать «Умри!» – и закончилась бы эта боль, страх, ненависть к себе.

А я смотрела на стену, пытаясь совладать с чувствами.

Если бы на проходной стояли менталисты, они бы уловили мысленный крик Барнаса о помощи, а если бы он вдруг явился в ментальных амулетах, заподозрили бы неладное.

Этого бы просто не было!

Нет, это могло бы случиться, но организовать такое было бы сложнее, и не факт, что получилось бы.

Мне хотелось кричать, просто кричать от бессилия – эмоции Барнаса всё ещё звенели во мне, поднимали из глубины сердце мои собственные такие же.

Мой кулак врезался в стену, кажется, вместе с волной выплеснувшейся телекинетической силы, и стена пошла трещинами, камни сдвинулись, выплеснули пыльную крошку. Весь дом затрещал. И камни стали осыпаться. Резче запахло кровью. Там, за этой стеной, лежали убитые.

– Опечатывайте дом, – приказала я всё тем же изумительно ровным голосом. – Этого в тюрьму. На допрос вызвать менталиста, составить портреты преступников, передать ментальные образы стражникам, менталистов взять в патруль, будут просматривать воспоминания прохожих в поисках информации о местоположении этих ублюдков.

Конечно, в воспоминаниях будет только одно чёткое лицо – мальчишки Щербы, но пришлось немного слукавить, чтобы никто не понял, что я считала память Барнаса. И для первого просмотра его воспоминаний следовало найти менталиста попроще, чтобы его след замаскировал мои следы, если таковые остались от этого спонтанного погружения.

Барнас захныкал, захлюпал. Завыл.

– Но менталисты… – Ниль кашлянул. – Мне кажется, принц Элоранарр не одобрит нарушение…

Я оглянулась.

Офицеры столпились возле двери и не спешили подходить к Барнасу. Возможно потому, что для этого надо было подойти ближе ко мне.

Ниль побледнел, сглотнул и опустил голову:

– Забудьте, что я сказал.

– Я подпишу все необходимые разрешения и приказы на такую операцию, – пообещала я.

И пусть я закрылась от эмоций Барнаса, но этот запах крови, это острое воспоминание, вновь пережитые чувства… Находиться я здесь не могла, просто не могла, мне не хватало воздуха, и я двинулась к двери.

Офицеры рванули в стороны, как от волны цунами.

Выйдя на улицу, я взлетела и села на тёплую черепицу крыши. По улицам, охватывающим ряды домов, тёк народ, передвигались повозки. Столица продолжала жить своей жизнью, и плевать ей на мёртвых…

Даже здесь, на крыше, на открытом воздухе, я задыхалась, меня потряхивало от бурлящих внутри чувств, но и уйти нельзя: там, внизу, пять из шести последних оставшихся в строю офицеров столичного ИСБ, а загадочные отравители могли вернуться…

Кажется, я поняла, как их отрава прошла защиту: алхимик ИСБ проверял пирожки на смертельные яды, ведь по логике вещей если травить, то насмерть, но яд-то не смертельный. У алхимика просто не было подходящего реактива.

Подул ветер, у идущих внизу затрепетали волосы. Я сидела на покатой крыше, а в Столице медленно наступал вечер.

И вдруг небо взорвалось красными беззвучными фейерверками, они окрасили всё в кровавые тревожные оттенки. По всему городу пророкотал траурный гонг.

Сердце ухнуло в пустоту, я покрылась чешуёй, схватилась за рукоять Жаждущего крови и застыла.

Это знак траура… значит, сейчас принца Арендара объявят мёртвым.

Надо было сказать Элору о проблеме с офицерами ИСБ, надо было сказать, а не прятаться и молчать!

Ударом кулака я размозжила черепицу, острые кусочки соскользнули вниз, разбились о каменные плиты двора.

Я уткнулась лицом в ладони.

Поздно было сожалеть, что сделано – то сделано.

В руку ткнулся бумажный самолётик. Ткнулся настойчивее, и я перехватила его, нервно раздёрнула, надорвав край.

Казалось, сами буквы обожгли, потому что это был почерк Элора:

«Всё в порядке?»

Нет! Не в порядке!

Я смяла лист. Владела бы огненной магией – он бы мгновенно обратился в пепел. А так требовалось осознанное усилие и напряжение для активации огня, и поэтому я всё ещё держала эту проклятую бумажку, недавно лежавшую под пальцами Элора, прикосновения которого были мне так нужны.

Внизу всё громче переговаривались – траурный фейерверк и гонг взбудоражили горожан.

Второй самолётик тоже ткнулся в руку, я поняла, что порву его, и поэтому лишь сжала крыло, позволяя неторопливо развернуться под действием вложенного заклинания:

«Ты всегда можешь обратиться ко мне».