Секретные задания

Мы ориентировали нашу подготовку в этом направлении. С помощью специалистов люфтваффе, которые тоже очень заинтересовались нашим проектом, мы сконцентрировали наши усилия на этих двух целях и вскоре могли с удовлетворением констатировать, что дело быстро продвигается вперед. К сожалению, наша систематическая, целенаправленная подготовка была внезапно прервана, и на многие месяцы, по приказу, преследовавшему, естественно, благие цели, но плохо продуманному, который был спущен с «высоких сфер». Вот что произошло: один из чиновников Министерства вооружений направил Гиммлеру меморандум по поводу гигантских доменных печей Магнитогорска, на Урале. Импульсивный, как всегда, Гиммлер сразу же издает приказ: «Специальной группе “Фриденталь” немедленно подготовить диверсионную операцию против доменных печей Магнитогорска с целью их полного разрушения. Командиру “Специальной группы” докладывать мне ежемесячно о ходе подготовки и представить мне, как только будет возможно, вероятную дату начала операции». Этот приказ я нашел однажды утром на столе своего кабинета.

После консультаций с многими экспертами мы пришли к следующим двум выводам: первый – о самом Магнитогорске и об окружающих его промышленных районах у нас нет никакой достоверной, документированной информации. Поэтому нам будет необходимо в первую очередь провести необходимую разведку, что потребует месяцев и месяцев напряженной работы. Второй – нам есть над чем поломать голову: совершенно непонятно, как «бедные диверсанты» смогут доставить такое огромное, необходимое для этой цели количество взрывчатки так близко к объектам диверсии, которые к тому же тщательно охраняются.

Немедленное проведение операции выглядело совершенно нереальным. Но каким образом довести эту информацию до рейхсфюрера? Когда по своей наивности я хотел просто послать в адрес этих «высоких сфер» объективное и подробно аргументированное объяснение непреодолимых препятствий, с которыми мы столкнулись, надо мной просто посмеялись. Шелленберг прочитал мне настоящую лекцию по методике действий в подобной ситуации: по его словам, прежде всего следовало продемонстрировать крайний энтузиазм по поводу любого проекта, даже самого бессмысленного, исходящего от начальства, и постоянно говорить, что подготовка идет ускоренными темпами. И только позднее можно постепенно начинать приоткрывать истинное положение дел, но все еще по каплям. Чтобы оставаться хозяином положения в этих играх, необходимо научиться хоронить подобные проекты так, чтобы сам их автор о них больше не вспоминал. Тогда высокое начальство будет считать вас идеальным исполнителем, достойным их доверия и поддержки.

Так и произошло. Мы потратили почти полтора года, чтобы похоронить эту грандиозную, но совершенно бессмысленную и невыполнимую идею.

В Ставке фюрера

26 июля 1943 года я завтракал в отеле «Эден», расположенном в центре Берлина, со своим старым другом, в то время профессором Венского университета. После превосходной трапезы мы с чашечками кофе в руках – или, скорее, того неопределенного напитка, который должен был играть роль кофе, – сидели в холле, болтали, вспоминали Вену и общих знакомых. Это короткое бегство в гражданскую жизнь (я даже был не в военной форме) давало мне ощущение отдыха, разрядки. Однако с течением времени какое-то странное, неясное чувство тревоги и беспокойства охватывало меня. Хотя я заранее предупредил телефониста гостиницы, где меня можно найти, тревога не проходила.

Наконец, не в силах больше терпеть, я позвонил в свою контору. Оказалось, моя секретарша уже сбилась с ног в поисках меня. Почти два часа меня искали везде, где только можно.

– Шеф, вас вызывают в Ставку фюрера! – возбужденно прокричала она в трубку. – До семнадцати часов самолет будет ждать вас на аэродроме Темпельхоф.

Я понимал весь этот ажиотаж – ведь до сих пор меня никогда не вызывали в Ставку. Скрывая, насколько можно, волнение, охватившее меня, я только сказал:

– Передайте Радлю, пусть немедленно идет ко мне в комнату, уложит мою форму и туалетные принадлежности в чемодан и привезет все на аэродром. Я туда отправляюсь прямо сейчас. Вы не знаете, о чем может идти речь?

– Нет, шеф. Мы ничего не знаем.

Я торопливо попрощался со своим другом, который был явно взволнован, узнав, что меня вызвали в Ставку, и прыгнул в такси. По дороге я пытался догадаться о причине столь неожиданного вызова. Может, речь пойдет об операции «Француз» (диверсии на иранских железных дорогах)? Или о проекте «Ульм» (нападение на военные заводы Урала)? Все возможно, хотя я плохо представлял, как мое присутствие в Ставке фюрера могло ускорить подготовку к этим операциям. «Ну что ж, – сказал я себе, – поживем – увидим!»

На аэродроме Радль, мой адъютант, уже ждал меня с чемоданом и портфелем. Я быстро переоделся. Радль рассказал мне последние новости. По радио только что объявили о смене режима в Италии, но ни я, ни он не видели никакой связи между этим событием и моим вызовом в Ставку.