Секреты Вознесения. Раскрытие космической битвы между добром и злом (ЛП)

Многие люди просили меня попробовать айахуаску или другие наркотики, утверждая: “Ох, это совсем не похоже на ЛСД. Это намного лучше, намного важнее и духовно значимее. Сейчас, когда Вы годами были чисты, Вы обретете намного лучший опыт”. Но когда я задал детальные и конкретные вопросы, я понял, что все они попадали в психоделическое пространство, околосмертный опыт, подобный галлюцинациям при лихорадке, когда мозг начинает опасно перегреваться и угрожать вашей жизни. С вами могут происходить странные вещи, но, как говорил Пол Маккартни, психоделики сделали для меня все, что могли. После них я чувствовал себя слабым, истощенным и всегда страдал от сильных болей. Также ЛСД накапливался в жировых клетках, что вынуждало возвращаться к прошлым опытам, когда я курил травку. Поэтому я никогда не знал, что произойдет со мной дальше.

Главное, что я вынес из того периода, – это то, что мы разрушаем Землю, и что от обитателей планеты требуется решение остановиться. Никакие космические существа, такие, как старик из моих снов, не могут появиться, взмахнуть волшебной палочкой и решить все наши проблемы. Действовать должны мы. Это наш мир, и мы должны бороться за его сохранение. Также, это вынудило меня смотреть на большинство окружающих людей как на зомби с промытыми мозгами. Все игнорируют то, что их больше всего пугает. Как только они видят доказательство того, насколько мы близки к уничтожению самих себя, они просто закрываются. Никто и никогда не захотел бы страдать так, как страдал я в “плохом путешествии”. Люди готовы почти на все, включая полную блокировку и удаление плохого опыта из памяти, лишь бы избежать боли. Наркотики и алкоголь помогают оставаться в оцепенении, и это полностью относится и ко мне. Когда я каменел, я мог полностью забыть о чем-то, что меня расстраивало даже за 10 минут до начала употребления. Но потом, как только я возвращался к реальности, проблема становилась еще хуже, поскольку я ничего с ней не делал. Я становился все большим и большим интровертом, парализующе робким, параноиком, полным всяческих страхов.

Первого января 1990 года, в самые первые часы нового года, девушка, которую я знал с первого класса, погибла в ужасной автокатастрофе. Она ехала в машине с ребятами из другой школы, и все были изрядно выпившими. В полицейском рапорте говорилось, что машина шла со скоростью почти 160 км в час, когда ударилась о бетонную стену моста на Авеню Мохок

. Хуже всего то, что когда прибыла полиция, она еще кричала. Она сгорела заживо, полиция не смогла ей помочь. Это оказало сейсмический эффект на все наше сообщество и стало шокирующим напоминанием о том, что мы не бессмертны. Я думал о тех временах, когда мы с ней болтали, а сейчас она ушла. История была настолько ужасной, что все быстро о ней забыли, точно так же, как мы игнорируем, казалось бы, невозможную совокупность угроз всей жизни на Земле.

Благодарные мертвецы

Двадцать четвертого марта 1990 года, перед походом на концерт группы Благодарные мертвецы, с отцом, его веселым другом Риком и ребенком-братом, я съел мешочек грибов весом 227 граммов. Я думал, что, поскольку на шоу этой группы все принимают психоделики, со мной все будет хорошо. Но вскоре я убедился, что сделать это во время путешествия с родителями, было ужасной идеей. Я решил ждать столько, сколько можно, поэтому, пока мы находились в машине, я не клал в рот это отвратительно пахнущее вещество. Майкл увидел и сначала подумал, что это конфета. Я солгал ему и отрицал, что вообще что-то ем. Но вскоре он понял, что я принял какой-то наркотик. Вкус напоминал зловоние заплесневевшего трехдневного нестиранного носка. Гриб был очень сухой, поэтому его пришлось долго жевать. Поездка в Олбани занимала около часа, и когда мы остановились поесть пиццу перед концертом, меня “ударило” и очень сильно.

Как раз тогда, когда Рик выдавал свою очередную веселую шутку, сыр на пицце “ожил” и плавно передвигался по столу. Затем я посмотрел в кухню и увидел, как парень в голубой футболке и неряшливом белом переднике насаживает на вертел живую извивающуюся крысу. Передние и задние лапки крысы и ее хвост дрожали в смертельной агонии, пока он опускал вертел в горячую духовку. Все выглядело так, как будто проходило через полупрозрачный фильтр волнистых геометрических паттернов и искр света. Цвета были слишком яркими. Мне было очень некомфортно, и я боялся, что все это заметят.