Сектоведение

Передо мной сидели люди, которые могли себя великолепно контролировать, они прекрасно выглядели, хорошо держались — я ими просто любовалась. <…>

Занятия проходили в подвале какой-то поликлиники на окраине Москвы. Ездить приходилось очень далеко. С самого начала гуру (т. е. учителя) поставили условие: ходить два раза в день — утром и вечером. К чему это приводило, обнаружилось позже: люди постепенно отрывались от работы, некоторые уходили из семьи. <…>

Знания, полученные некогда Брахмой, нам преподносились определенными порциями. <…> Говорили они нам все это по-английски, при этом был переводчик. Мантры собравшиеся произносили про себя — все остальное делал гипноз. Почему я говорю про гипноз? Я в то время еще не изучала английский, но уже до того, как переводчик переводил, я понимала, о чем идет речь. Меня это изумляло. Мы сидели, отключенные от домашних забот, в полнейшем расслаблении. <…>

Поскольку я приезжала каждый день к семи утра, то за такое рвение меня включили в небольшую доверительную группу. Занятия проводились у гуру дома. Мурли, медитация, снова мурли, опять медитация. Гуру заставляли ходить к ним постоянно. Целые занятия порой посвящались тому, как сердится Брахма Баба (то есть “Отец”) за то, что кто-то пропустил одно занятие. Чем не тоталитарная секта? <…>

Нам внушали, что мы — избранные. Остальные — шудры, то есть из низшей касты, им даже помогать не следует, так как у этих шудр такая карма. Я не относилась к шудрам, и однажды мне благосклонно позволили поколоть орешки для их идоложертвенной трапезы. На занятиях существовал ритуал, нечто вроде бескровной жертвы. Гуру раздавали вкусные индийские сладости, посвящая их Брахме Бабе. <…> На трапезе каждый из нас подходил к жрицам, сидящим в центре. Они держали в руках чашу, долго смотрели прямо в глаза каждому. <…> И давали сладости. Все счастливые отходили.<…>

Я упорно посещала занятия, все время все записывала. Все мне казалось интересным, да и мне все были рады. Правда, со временем выявилась фальшь в их радости. Любовь у них сродни той, которая является результатом хорошего воспитания, — душевных, искренних отношений не было. Каждый занимался только собой, своим самосовершенствованием. “Я — мерцающая звезда… Я вечен и бессмертен. Я — точка сознательного, бестелесного света-, — долбили мы.

Мурли регламентировали всё. <…> Под божеством подразумевался основатель секты, и собравшиеся должны были молиться на него. Мы все время взывали к нему: “Баба, помоги, услышь”. <…>

После постоянных медитаций я… жила какими-то образами. Ты сидишь, а перед тобой проходят целые сюжеты. Возможно, это были галлюцинации. Я побывала в своих полетах на Гималаях, на дне моря. Это не было фантазиями, я там находилась, как наяву. Однажды я в подробностях пережила свое рождение в конкретных, зримых ощущениях. Я почувствовала себя в лоне своей матери, где мне было так хорошо. Я пережила невероятную радость в момент рождения. Все эти полеты происходили под руководством жриц. <…>

В вашем будущем перевоплощении, объясняли они нам, вы так же родитесь, у тех же родителей. И снова придете к нам. Так установлено божеством. <…>

…К нам на занятия приходили семейные пары. Им внушалось, что они должны жить, как брат и сестра, а лучше им вообще развестись. Особую неприязнь у гуру вызывали дети. Женщины в белых саванах убеждали нас, что они не нужны. Когда мы спрашивали, а как же потомство, как же продолжение рода, — нам отвечали: “.. Ведя целомудренную жизнь, лишенную похоти… йог по-своему помогает остановить прирост населения”. <…>

Нам предписывалось быть всегда в хорошем настроении, всегда улыбаться и при этом помнить, что мы — это мы, а другие люди — это другие. Мы — точки света, почти боги, остальные не идут ни в какое сравнение с нами. Сказано в мурли: “Сегодняшний мир подобен огромному Лесу, населенному ядовитыми, как змеи, людьми. Они предаются злобе и низким страстям, грызут своими клыками всех, с кем соприкасаются. В них можно найти все обезьяньи пороки”. <…>

Некоторые из наших слушателей, накопив деньги, выезжали в университет в Индию. Он располагался в каких-то сказочных дворцах, в прекрасной “райской” местности, жили в нем с комфортом все, кроме русских. По сравнению с более богатыми паломниками из других стран мы были жалкие шудры. Одна из женщин рассказала такой случай. После занятий от жары ей стало плохо, она упала в обморок прямо на дорожке. Белые жрицы проходили мимо нее в полном равнодушии. Никто не дал ей ни лекарств, ни даже воды. Только одна из сердобольных русских путешественниц обратила на нее внимание. <…>

Одна из жриц, Сутха, всякий раз огорчалась, когда я подходила и задавала ей какие-то вопросы, смущавшие меня. Как же я могла такое не знать? Почему я об этом спрашиваю? Особенно ее раздражало, когда я задавала вопросы о детях. Или о жалости к другим людям. Мы не должны испытывать жалости ни к кому, убеждала она. Говорилось об этом, правда, не прямо. На занятиях гуру твердили: мы должны любить, но издалека. Потому что каждый человек обладает собственной кармой, и он должен сам за нее отвечать. Если мы подключаемся своим состраданием к другому человеку, то мы берем на себя часть его кармы, то есть часть грехов. Значит, тем самым мы приостановим собственный разбег, начатый полет.

Появлялось… чувство собственной избранности. День изо дня формировалось брезгливое отношение к окружающим. Когда я выходила с занятий в реальную жизнь, гордилась своим отличием от всех остальных людей. <…>

На многие вопросы гуру старались не отвечать, мотивируя это тем, что мы еще не доросли до них. Но постепенно открывали новые и новые знания. <…>

Ожидался приезд в Москву Чикритхари — она курирует все центры “Брахмы Кумарис” на территории стран СНГ. У наших гуру случилась какая-то накладка с приемом. Свои “проколы” они попытались свалить на нас. Досталось, в частности, и мне. При этом они грубо лгали, что это я виновата в каких-то их недоработках. Для меня это было такой травмой! <…>

Понемногу я начала отходить от секты. Толчком послужила та мелкая клевета, которую обрушили на меня. <…>

Буквально на следующий день после того случая дома я почувствовала страшную головную боль, казалось, вот-вот умру. Чтобы хоть чем-то отвлечь голову, решила заняться работой по дому. Но вдруг боль прекратилась. И тут же раздался телефонный звонок. Одна из учениц, приближенных к гуру, объявила: “У тебя сейчас должна была пройти головная боль, потому что о тебе медитировали”. Получалось, что это они “нагнали” на меня боль, а потом решили показать, что шутки с ними чреваты. Проучить меня решили? Показали, какие они сильные, но при этом и великодушные. <…>

Некоторые люди, порывающие с сектой, уходят из нее с травмированной психикой. Известны даже случаи самоубийства. Остальные долгие годы сами травмируют окружающих своим окамененным, бесчувственным сердцем.[561]