Селена (СИ)

На обратном пути, в Чехии все кабаки, в которые нас завозили для пописать, были открыты - Словакия праздновала отделение от Чехии. Я бегала по этим кабакам и просила на кухне налить мне в термос кипяточку. Так мне удалось выжить на обратном пути.

По приезде в Москву, я снова позвонила в Париж.

- Я ничего не получил. Нет никакого конверта, - резануло мне по мозгам.

- Но как так, я, подсунула под стеклянную дверь. Там, на той самой улице.

- Где, под какую дверь?

- Там еще рядом Макдоналдс.

- Макдоналдс? Какой еще Макдоналдс.

- Сворачиваешь с бульвара, и там как раз на углу Макдоналдс, и дальше та самая дверь, которая стала кладбищем квитанции. Там еще картины.

- Какие картины. Где картины

- Там картины. Там витрина, и там картины. Там, может там галерея? Или антикварная лавка? - эта идея вдруг озарила мою темную голову.

Когда на следующий день мы снова туда позвонили, - все было найдено. И квитанция, и дверь, и картины. Картины были уже на месте, и через пару недель я получила по почте две квитанции. Одна желтая, другая голубая. Желтую и голубую. Нужно было подписать, и одну из них - желтую -отправить им, в Париж.

Я удивилась такой щепетильности. Надо же. Они просто не знали, с кем имели дело.- С медведем из медвежьего угла, который не знал, ни что такое супермаркеты, ни что такое йогурты, ни что такое банки и чеки.

Впрочем, что такое чеки я и сейчас не знаю. А тогда я привезла на те сто долларов, что вернули мне мои соседи по купе йогурты, и шоколад. Еще какие-то игрушки и конфеты.

В конце февраля я узнала, что все продано и "давайте еще".

- Сколько, - спросила я.

- Все что можете, везите. Мы все продадим.

Да, - Париж был большим наваждением. Иногда мне кажется, уж не миражировала ли я, - так все было призрачно, обманчиво, лживо, и ухнуло в один момент, хотя и воздвигалось с таким трудом.

Хотя...

Ухнуло тоже медленно, оседая годами, от весны к осени, и, наконец, все закончилось зимой, ближе к весне, и то, потянулось хвостиком надежды...

Надежды, которую дал мне Ванька Шаховской и его чертов банкир из нефтяной Сибири.

Я ездила еще и еще, попадая в праздники и оставляя картины. Я не могла даже получить деньги.

Наконец, когда я смогла войти в это чертово Друо, мне сказали, что Пьера нет, что они не могут выплатить мне деньги.

Причина была необыкновенна.

- Вы русская, - услышала я, остолбевая.

Как будто-то тогда летом, в Москве, я казалась Пьеру француженкой. Как же так...

Я встала. Может, я чего-то не понимала. Зачем тогда было говорить мне снова и снова что... Что...

- Привозите картины, мы поможем...

- Привозите еще... мы все продали...

Я сделала шаг от стула. Я ощутила необыкновенное одиночество в этом мире... Мире лживых, неоправданно фальшивых, несправедливых и...

- Но вы же продали картины... Вы должны отдать мне деньги..

- Да, но мы не можем отдать вам деньги. Вы русская...

И тут я поняла вдруг, что я вот стою тут, и за мной никого... Нет, не так... За мной стоит и ждет меня мой маленький ребенок, моя бедная дочь, которая так радовалась со мной, что мои картины продаются в самом... Которая сидела со мной в 9 метровой комнате и дышала моими красками, с которой я даже не могла выйти на улицу и не могла толком погулять, потому что зарабатывала ей на квартиру, деньги на которую украла фирма. И вот сзади моя дочка, мать уже умерла. Никто не защитит, никто не выдвинется сейчас вперед и не намажет морду всем этим жуликам, и только я одна разделяю и отделяю своего ребенка, и против меня весь мир.

Одна... Я одна... Одна между этим враждебным, фальшивым миром и моей дочкой. И никто даже пальцем не пошевельнет, никто не встанет стеной, скорее, встанет сзади - стенкой.

В одно мгновение я приняла решение.

- Пьер сказал, что как только я приеду, мне будет выплачена вся сумма.

- Он так сказал?

Девушка сама по себе была очень милая. Не тронутое краской и косметикой лицо, трикотажная кофточка, косынка на шее, длинная юбка, балетки. Все было очень мило.

Она стала звонить. Набирала и набирала номер, снова и снова.

- Нет его, - сделала вывод она, прекратив свои попытки.

Похоже, что они поняли с какой лохушкой имеют дело, -подумала я. - А то квитанции присылают для подписи, копии им, копию мне. Строили из себя честных людей.

- Я не знаю. Найдите его. Он сказал, что сразу же выплатит мне все деньги, которые мне причитаются.

Странно, что мы понимали друг друга. Все же, наверное, я поднаторела в английском, или мы понимали друг друга на подсознательном уровне.

Не прошло и десяти минут, как она вела меня за ручку к окошку банка. В руках у меня был чек, настоящий банковский чек, который я видела и держала в руках в первый и последний раз в жизни.

Я протянула советский паспорт. Высокий блондинистый француз посмотрел на меня, посмотрел на паспорт, вышел, за ним в эту же дверь вошел еще один, тоже посмотрел на меня, короче, я впервые увидела, что французы бывают красивыми блондинами.