Семь дней

Он открыл досье, извлек оттуда последнее сообщение. «Вы все много лет заодно с коммунистом». Почему снайпер упомянул об этом только сейчас? Почему он с самого начала не сказал, что между его таинственным коммунистом и ЮАПС налажены давние связи? Если бы не цитаты из Библии, он готов был поклясться, что подонок с ними играет.

Гриссел достал из папки прежние послания и еще раз перечел их по порядку.

Снайпер все время виляет. Первые письма были полны угроз. Потом он перешел к цитатам из Библии. Вчерашнее письмо, изобилующее ошибками, можно назвать истеричным. И вот теперь новое послание… Он приводит те же цитаты из Священного Писания. И опять намекает на коммуниста, которого они якобы знают. Но им не известно ни о каком коммунисте!

Те же самые цитаты. Снова и снова. В голову ему пришла новая мысль. Может быть, снайпер в самом деле очень религиозен? Пусть он не экстремист, он несколько зациклен на религии. Возможно, принадлежит к одной из харизматических сект, в которых исцеляют наложением рук и «говорят на языках». Кстати, не была ли сектанткой Ханнеке Слут? Может быть, ее убил кто-то из тех, с кем она познакомилась там? Имелись ли у нее по-настоящему религиозные друзья или коллеги? Придется это выяснить, а еще придется показать Скелету послание со словами «много лет заодно».

Но сначала нужно позвонить, хотя он откладывает неприятный звонок вот уже два дня. Гриссел набрал телефонный код Джеффрис-Бэй, потом номер. Он долго слушал гудки, потом ответил женский голос:

– Марна слушает.

– Мадам, говорит капитан Бенни Гриссел из Кейптауна. Подразделение «Ястребы». Я работаю над…

– О том, что дело об убийстве моей дочери направлено на повторное рассмотрение, мне приходится узнавать из газет… – без упрека и довольно хладнокровно заметила его собеседница.

– Мадам, примите мои искренние…

– Как вам не стыдно, капитан! Журналисты донимают нас звонками. Не хочется плохо думать о стражах порядка, но вы очень затрудняете мне жизнь.

– Мне очень жаль, мадам. Если… Мне нет оправданий, я должен был давно вам позвонить.

– Ладно. Извинения приняты. У вас есть какие-то новости?

– Пока еще рано…

– Что там с человеком, который стреляет в полицейских? Он имеет какое-то отношение к моей дочери? Он позорит ее память!

Меньше всего ему хотелось обсуждать с матерью Ханнеке снайпера.

– Мадам, у нас довольно много вопросов, на которые мы пока не можем найти ответа. Отчасти поэтому я вам и звоню.

– И чем же я могу вам помочь?

– Позвольте мне еще раз выразить вам свои искренние соболезнования. Я понимаю, как вам сейчас трудно.

– Спасибо, капитан. Мы должны держаться. У нас нет другого выхода. Так о чем вы хотели меня спросить?

– По вашим показаниям, мисс Слут провела у вас Рождество…

– Совершенно верно.

– Сколько времени она у вас пробыла?

– Всего три дня. Приехала 24-го, а уехала 27-го. Она должна была перебираться на новую квартиру, но не знала, все ли будет готово вовремя. Поэтому и не осталась у нас погостить еще на несколько дней.

– В каком она была настроении?

– Капитан, вам известно, что ваш коллега Нкхеси спрашивал нас о том же самом еще в январе?

– Да, известно. Еще раз прошу меня простить. Я знаю, вам трудно снова переживать то же самое… трудность в том, что записаны только ваши показания с примечаниями следователя, который с вами беседовал. А я пытаюсь взглянуть на все свежим взглядом.

– Я сказала Нкхеси, что никогда еще не видела Ханнеке такой. Она была… – Голос Марны задрожал. Бенни понял, что разбередил рану. Его собеседница ненадолго замолчала, а когда заговорила снова, Гриссел понял, что слова даются ей с трудом. – Она была счастлива. Она никогда не выражала свои чувства очень бурно… Вся в меня. А тогда я сразу поняла, что моя девочка счастлива. Вот почему ее смерть… – Марне снова пришлось замолчать и собраться с силами. – Капитан, ее смерть стала огромной потерей.

– Понимаю…

– У вас есть дети?

– Двое.

– Да. Тогда вы меня поймете.

– Она объяснила, почему так счастлива?

– В общем, нет. Да я и не спрашивала… Ханнеке всегда, с самого детства, была довольно замкнутой. Но из ее намеков я поняла, что на работе у нее все хорошо. Кроме того, она предвкушала переезд на новую квартиру… – Помолчав, Марна добавила: – Мне кажется, она радовалась своей свободе.

– Радовалась, что больше ни с кем не связана серьезными отношениями?

– Да, пожалуй.

– А Эган Рох утверждает, что до разрыва между ними все было хорошо.

– Вот именно! Просто Ханнеке еще не была готова к важному шагу. Она очень усердно трудилась, и поэтому у нее почти не оставалось времени на личную жизнь. Поймите, капитан, Ханнеке поставила для себя очень высокую планку. У нее были цели. Мечты. Мне кажется, она хотела сначала сделать карьеру, а уже потом думать о замужестве.

– Когда она приезжала к вам на Рождество, она что-нибудь говорила об Эгане Рохе?

– Ей было приятно, что они расстались друзьями. За несколько недель до Рождества она виделась с ним – привезла ему его вещи. Она сказала мне: хорошо вот так расставаться. Сохранять нормальные отношения.

– И больше ничего?