Семь футов под килькой

– Спятила? – Дора помычала, как будто у нее зубы заболели, явно что-то решая, а потом заговорила деловито и четко: – Ладно, слушай сюда. Пообщайся пока с Кокошниковым. Прикинь, каковы наши риски, и подумай, что можно сделать. Пришел твой час, Суворова! Это пока все инструкции, остальное при встрече.

– А когда… – Я не успела договорить – в трубке раздались гудки.

– Какая прелестная фамилия – Кокошников! – восхитился Петрик. – Кто это? Так и вижу доброго молодца древнерусского фольклорного типажа. Он бел, румян…

– Губами червлен, бровьми союзен, – пробормотала я. – Не знаю я никакого Кокошникова…

«Дзынь!» – звякнула эсэмэска.

Доронина прислала мне контакт И. М. Кокошникова.

– Хоть бы расшифровала это «И Эм», – посетовала я. – Как к человеку обращаться? Иван Михайлович? Игорь Максимович? Ипполит Матвеевич?

– Илья Муромец? – подсказал Петрик, все еще оставаясь в плену фольклорного образа.

– Очень странно звонить человеку, о котором не знаешь ничего, даже его имени, чтобы поговорить неизвестно о чем, – пожаловалась я, набирая присланный Дорой номер.

– Да! Слушаю! – как-то нервно отозвался И Эм Кокошников.

– Господин Кокошников, я по поводу клуба «Дорис»…

– Госпожа Доронина? Нам с вами больше не о чем говорить! – Мой собеседник отключился.

– Да уж, пообщались, – расстроился Петрик. – Ничего не прояснилось!

– Почему же, кое-что стало понятно, – не согласилась я и, отложив мобильник, левой рукой вытянула чистый лист бумаги из принтера, а правой – карандаш из стакана. – Первое: Кокошников принял меня за Дору, значит, он плохо знаком с ней, иначе не перепутал бы голоса. Второе: он сказал «нам с вами больше не о чем говорить», значит, какой-то разговор у них с Дорониной уже был, и Кокошников считает тему исчерпанной… Петя, у меня есть предположение. Может, Кокошников – это тот тип, который приходил к нам вчера? В сером костюме и черных туфлях?

– Не вижу, как это можно проверить. – Петрик задумался. – Хотя… Перешли-ка мне его контакт!

Я перебросила ему Дорину эсэмэску с номером телефона загадочного И Эм, и Петрик тут же послал на него вызов.

– И что ты ему скажешь?

Дружище приложил к губам ухоженный пальчик, призывая меня к молчанию, дождался проявления жизни в трубке и зажурчал подобострастно и льстиво:

– Салон-магазин деловой мужской одежды из Италии «Вечный Рим» сообщает о беспрецедентной скидке на костюмы коллекции осень-зима 2021-22-го и классическую демисезонную обувь, хотите получить приглашение на закрытую распродажу? – Он замолчал и улыбнулся, показал мне большой палец. – Прекрасно! Если вы сообщите ваши предпочтения и параметры, наши консультанты позаботятся о том, чтобы подготовить специально для вас расширенное предложение.

Петрик тоже взял карандаш, перевернул мою бумагу и что-то записал на обороте.

– Вуаля! – торжествующе объявил он, закончив разговор. – У него рост сто восемьдесят сэмэ, костюм желателен сорок восьмого размера, серого или синего цвета, туфли – сорок второго, черные или темно-коричневые. Все совпадает, похоже, этот Кокошников – действительно наш вчерашний гость. Я молодец?

– Ах, какой ты молодец, возьми с полки огурец, – ответила я одной из прибауток покойной прабабушки Зины. Она лихо рифмовала все, даже свои нотации, современные рэперы обзавидовались бы. – Что ж, если вчера к нам приходил Кокошников, то у меня есть одна идея…

Я тоже взяла мобильник, нашла в списке контактов нужный и позвонила.

– Суворова! Люсюсь наш незабвенный! – преувеличенно радостно загорланил мужской голос в трубке.

Он был бы приятным, если бы не это дурацкое «Люсюсь». Когда меня так называют, я чувствую себя опущенной ниже уровня моря.

– Олежа, не говори обо мне как о дохлой рыбе!

В трубке захохотали:

– Ну ты же смылась от нас! Была – и сплыла!

– Я не смылась, меня уволили, как и всех остальных. И я не сплыла, а устроилась на другую работу.

– Как и все остальные, – уже спокойнее согласился Олежа – мой бывший коллега по медиахолдингу. – И чего ты звонишь? Надеюсь, не хочешь стребовать с меня должок? Подумаешь, какая-то пара тысяч, для тебя с твоей новой работой это наверняка сущие пустяки, тогда как у нас на информационном фронте и такая мелочь может спасти умирающего бойца.

– Не похож ты на умирающего. Голос крепкий, радостный…

– А так? – Олежек в трубке застонал, захрипел и затих.

– Воскресни, я не буду требовать вернуть долг, – успокоила я артиста. – Наоборот, подброшу тебе еще денежку, если ты кое-что для меня сделаешь.

– О? Я восстал и обратился в слух!

– Я сейчас тебе аудиозапись пришлю, она грязная – за помехами голосов не слышно. Если сможешь почистить так, чтобы получилось разобрать слова, я прощу тебе долг и еще приплачу за работу.

– Помехи какие? Механические? – Бывший коллега прекратил придуриваться и заговорил деловито.

Олежек классный звукарь, он после развала нашего холдинга работу даже не искал – за него три радиостанции дрались в кровь.

– Громкий хруст помятого-пожеванного конфетного фантика, – объяснила я.