Семь футов под килькой

– Кто-то жрал конфеты вместе с фантиками? – встревожился бывший коллега. – Люся, если твои дела настолько плохи, я могу поговорить с начальством, нам нужны ведущие эфира…

– Спасибо, Олежек. – Я почти растрогалась. – Нет, у меня все в порядке, во всяком случае я не голодаю. Сможешь глянуть мою звукозапись безотлагательно?

– В обед смогу. Присылай. Но за срочность оплата будет по повышенной ставке, согласна?

– Зря ты ему сказала, что не голодаешь, теперь придется раскошеливаться, – попенял мне Петрик, когда я закончила разговор с Олежеком и отправила ему вчерашнюю аудиозапись.

– Дора заплатит.

– Дора? Заплатит? Ха! Ты будто не знаешь, какая она скупердяйка. Нет, конечно, если ей убедительно обосновать необходимость затрат, она заплатит, но будет долго и нудно оплакивать каждый потраченный грош…

– Тогда я сама заплачу Олежеку. Думаю, это будет недорого, двух-трех тысяч хватит.

Я задумалась, припоминая, много ли осталось от моей зарплаты после вчерашнего похода по магазинам. Надо же еще за квартиру заплатить и на еду что-то оставить…

«Срочно нужна какая-нибудь шабашка! – встрепенулся мой внутренний голос. – Тем более сейчас и время на это есть: пока Доронина где-то пропадает, работы в клубе не будет, разве что по мелочи – постик-другой в «Инстаграме» тиснуть…»

– А что это мы тут сидим? – Петрик тоже сообразил, что в отсутствии начальницы в офисе делать нечего. – Пойдем гулять, смотри, какая погода хорошая. Прогулки на свежем воздухе очень улучшают цвет лица!

Мы взяли у соседей в кофейне по большому стакану латте навынос и устроились на лавочке в ближайшем сквере, любуясь фонтаном и цветущими яблонями.

Весна в этом году выдалась прохладная и дождливая, но наконец-то установилась та дивная пора, когда хочется с чувством воскликнуть: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Но делать это не имеет смысла, потому что и договорить не успеешь – наступит жаркое южное лето.

В наших широтах весна не задерживается, она ускоренно и досрочно сдает вахту следующему сезону. У нас даже туфли и тренчи носить некогда – можно на ходу переобуваться из ботильонов в босоножки.

– Зря я купила новые туфли, – посетовала я вслух. – Надо было босоножки брать.

– Босоножки ты тоже взяла, – напомнил Петрик.

– Всего одну пару! Надо бы две.

– Много чего надо бы, – согласился Петрик. – Где только денег взять на все… Слушай! – Дружище оживился, отставив стакан с кофе. – А как ты относишься к той лапше, которую вешает на уши доверчивым теткам наша милая Дора? Типа, если вам для счастья не хватает денег, просто пошлите соответствующий запрос мирозданию – и оно все решит?

– Я пробовала, – призналась я, – но нужно либо посылать по-другому, либо знать точный адрес мироздания… У меня не получается.

– Давай попробуем вместе, – предложил Петрик. – Типа, удвоим сигнал. Проверим силу коллективной молитвы! Поставь свой стакан, сядь поудобнее, глаза закрой… Представь кучу денег…

– Куча – это слишком расплывчато, давай конкретизируем, чтобы четко озадачить мироздание. Попросим пять тысяч, этого хватит и мне на босоножки, и тебе на что-нибудь.

– Какая же это куча – пять тысяч рублей? Очень мелкими купюрами, что ли? – выразил недовольство дружище, но настаивать на увеличении суммы не стал, поскольку речь шла всего лишь об эксперименте. – Хорошо, воображаем пятерку. Одной бумажкой. Три-четыре, начали!

Я вообразила пятитысячную купюру – красно-оранжевую, с изображением достопримечательностей города Хабаровска. Воображаемая денежная бумажка осенним листом падала с неба, кувыркаясь и поочередно показывая то лицевую сторону с памятником известному государственному деятелю графу Муравьеву-Амурскому, то оборотную – с изящным двухъярусным мостом. Я сосредоточилась, призывая дар небес лечь точно в ковшик моей протянутой ладони…

И тут зазвонил телефон. Я чертыхнулась, вытянула из кармана верещащий мобильник и раздраженно аллокнула в него.

– Люсь, привет, ты сейчас чем занимаешься? – спросил меня брат.

– Призываю деньги.

– И кару на голову того, кто этому помешал! – добавил Петрик, тоже очень сердитый.

– Так я не помешал, а наоборот! – непонятно чему обрадовался Эмма. – Люся, я тут подумал: не продать ли нам рояль?

– Какой еще рояль?

– Не еще, а уже! Тот, что мы нашли на свалке!

– Да кому он нужен? Без струн и части клавиш, в пятнах и со сломанной ногой… Это уже инструмент – бутафория…

– Ой, Люся, не скажи! – заспорил братец. – Какой-нибудь театр и от бутафорского рояля не откажется, немного подшаманить – и он прекрасно будет смотреться на сцене.

– И не забудьте о профессиональных фотографах! – встрепенулся Петрик. – Они же предлагают толстосумам пафосные фотосессии в дорогих интерьерах, так что с руками оторвут наш рояль!

– Наш? – чуточку скис Эмма в трубке. – То есть Петрик тоже претендует на долю? Тогда давайте определимся с ценой, я-то думал выставить рояль на «Авито» тысяч за пять…

Вжух! Я перенеслась в воображаемый мир и выхватила из воздуха красно-оранжевую купюру. Сработало!

– Минимум за семь пятьсот, – сказал Петрик, сделав наценку с учетом предстоящего дележа на троих.