Семь "Я" Семеновых (СИ)

Здесь работа шла полным ходом. Туда-сюда сновали рабочие, метались декораторы со различными приспособлениями в руках, напоминающие гербарий. На стенах, точно монтажники-высотники, удерживаясь на деревянной лестнице, стояли люди, которые пытались зацепить тяжелые шторы к карнизам. Невысокая женщина, лет тридцати, в темном брючном костюме и очках, осторожно распаковывала картины, и полюбовавшись ими несколько секунд, тщательно изучала выставочную галерею, потом подавала картину помощнице, и указывала на понравившуюся ей стену. Пока та размещала работу Наумова, женщина принималась за следующую.

— Рита, — позвал Кирилл.

Женщина тут же обратила свой внимательный взгляд на Наумова и расплылась в улыбке.

— Кирилл! Наконец-то, я боялась, что ты не приедешь.

Наумов осторожно поцеловал женщину в щеку, в фривольном приветствии.

— Я привез последнюю картину, — сказал он с энтузиазмом подростка.

Заметив блеск в его глазах, Рита мягко улыбнулась.

— Судя по твоему настроению, она удалась, — сказала женщина, принимая сверток из его рук.

Вернулась помощница. Юная студентка местного ВУЗа помогла Рите распаковать портрет.

На секунду, Маргарита потеряла дар речи.

— Господи, Кирилл, — наконец, произнесла она, — это лучшее, что ты рисовал когда-либо! Я не помню подобных работ со студенческих времен. После той истории, ты стал рисовать иначе…

Рита подняла на Наумова виноватый взгляд, осознав, что сказала лишнее. Каждое упоминание о «той истории» причиняло ему невероятную боль. До сих пор. Прошло аж десять лет! Но на этот раз, Кирилл даже бровью не повел. Маргарита отметила это изменение в нем, и снова задумчиво изучила друга.

— Я стал рисовать хуже, — сказал он, — Когда погибла Валя, я стал рисовать хуже, верно? Но я вернулся в седло. Интересно, понравится ли это моим покупателям?

Рита внимательно смотрела на Кирилла. Он стал другим. Казалось, он ведет себя словно человек, решивший жить последний день.

— Что-то случилось? — осторожно спросила она.

— Нет, с чего ты взяла?

Рита смутилась под его пронзительным взглядом, и снова обратила свой взор на портрет.

— Постой-ка, эта девушка мне очень кого-то напоминает…

— Ты любишь футбол?

Рита недоуменно посмотрела на Кирилла, пытаясь сообразить, к чему он это спросил.

— Не особо, — сказала она, осторожно.

— Может, кино смотришь?

— Конечно, смотрю, кто его не смотрит!

— «По ту сторону фронта» видела? Или «Они тоже люди»?

Рита недоуменно вскинула бровь.

— К чему ты клонишь?

— А за кого ты будешь голосовать на выборах? Может, ты, изучив «Тактику моей жизни», или «Кровавую помаду», наконец, поймешь, о ком я говорю?

Рита округлила и без того крупные глаза.

— Это Семенова? — выдохнула она шепотом, — Которая?

— Младшая, — ответил Кирилл, — Но никто об этом знать не должен. Похожа и похожа. Просто совпадение, поняла?

Рита неуверенно кивнула.

— Помнишь «Морской бриз»?

— Конечно, я повесила его на входе. Очень светлая, и добрая композиция, ты ведь знаешь…

— Это она его нарисовала, — указав на портрет, сказал Наумов.

Рита недоверчиво взглянула на портрет.

— Но там же было написано «Ксения Тульская»?

— Это девичья фамилия ее матери.

— Черт… складывается впечатление, что это семейка впитала в себя энергию, и таланты всего мира.

— Так и есть, — криво усмехнулся Кирилл.

— Если пресса прознает о том, что у тебя есть ее портрет, на придумывают бог знает чего.

— Но ты ведь не скажешь?

— Конечно, нет.

— Вот и прекрасно. Пусть фея номер семь займет свое место в ряду «Лесных фей», хорошо?

— А как подписать?

— Напиши: «Фея счастья».

— Я имела в виду имя.

— Ксения Тульская.

Рита помолчала, закусив губу.

— Может, стоит продать портрет в комплекте с «Бризом»? Так, наверняка, дадут больше.

— А кто сказал, что я хочу продать ее портрет? Висит, пусть висит. Но не продавай.

Рита непонимающе уставилась на студенческого друга.

— Я понимаю тебя все меньше…

— Я обещал этот портрет Наталье, — соврал Кирилл.

Но это была ложь во спасение. Только после подобного объяснения, Марго согласилась не предоставлять информации о портрете, всем интересующимся.

Картина перекочевала из рук Риты в руки помощницы, потом на стену. В ряд, где с белой стены, словно с небес на грешную землю смотрели семь красивых своеобразных женщин.

Рита замерла рядом с Кириллом, внимательно изучая общую картину.

— Вышло довольно… — она замолчала, подыскивая слова, — интересно. Вполне возможно, что кто ни-будь изъявит желание приобрести всю коллекцию…

— Я же сказал, Ксюшу не продам.

Рита нахмурилась.

— Ты ведешь себя, как ребенок. Ты знаешь, сколько можно выручить за семь картин?

— Я похож на человека, которому нужны деньги?

— Если ты так себя будешь вести, окажешься в луже. Тогда твои драгоценные Семеновы выкинут тебя, как ненужную шавку.

Наумов кинул на Риту предупреждающий взгляд.

— Как я сказал, так и будет, ясно?

Маргарита взглянула на Наумова исподлобья.

— А ты изменился, — сказала она.

— Ничего подобного. Меня просто раздражает, когда ты становишься жуткой скупердяйкой. Деньги — не смысл жизни. Они всего лишь то, что прилагается к ней.

Маргарита молча смотрела на Кирилла, оставаясь при своем мнении.