Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Я никогда не забуду те нестерпимо длинные, унылые ночи в горах. Часто нам было не заснуть по целым часам, мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, завернувшись в общее одеяло, чтобы совершенно не окоченеть. Своей маленькой палаткой мы накрывали ноги, поскольку ветер часто дул с такой силой, что поставить ее было невозможно, а так она давала нам больше тепла. Забившись в складки палатки, спал наш песик, и только яку стужа была нипочем: он преспокойно пасся ночи напролет вокруг нашей стоянки. Едва мы согревались, как давала о себе знать еще одна напасть: просыпались бессчетные вши, поселившиеся на наших телах и размножавшиеся со страшной скоростью. Это была настоящая пытка! Они беспардонно пили нашу теплую кровь. А мы даже не могли стряхнуть этих тварей с себя, потому что раздеваться при такой температуре было совершенно немыслимо. К середине ночи насекомые напивались крови досыта и оставляли нас в покое. Наконец можно было спать. Но уже через несколько часов подступала утренняя стужа, забиралась к нам под одеяла и стряхивала с нас сон, едва мы в него провалились. Дрожа, мы продолжали лежать, надеясь, что в этот день покажется солнце. И если на это были хоть какие-то намеки, мы не вставали до тех пор, пока солнечные лучи не освещали наш лагерь.

13 декабря мы добрались до Лавран-Трова, «деревни», состоявшей из одного-единственного дома. Семья, которой этот дом принадлежал, использовала его в качестве склада, а сама жила в шатре неподалеку. На наши удивленные вопросы, зачем они так поступают, нам объяснили, что в шатре намного теплее. Из разговора мы скоро узнали, что мы остановились у семейства пёнпо. Самого хозяина в тот момент дома не было, в роли заместителя выступал его брат. Естественно, он начал расспрашивать нас, но совершенно удовлетворился, когда мы сказали, что совершаем паломничество. В первый раз мы признались, что хотим попасть в Лхасу. Мы ведь были достаточно далеко от караванного пути! Наш собеседник только покачал головой и стал объяснять, что быстрее всего в Лхасу добираться через Шигаце. На это у меня был готов ответ: мы якобы специально выбрали этот трудный путь, чтобы большей жертвой сделать свое паломничество ценнее. Это произвело нужное впечатление: тибетец охотно стал давать нам дельные советы.

По его словам, у нас было две возможности: один путь – очень сложный, со множеством перевалов и по совершенно безлюдной местности, а второй – попроще, но через область, населенную кхампа. Мы уже не раз слышали это слово от кочевников, они всегда произносили его с таинственным выражением. Кхампа, насколько мы понимали, назывались жители самой восточной провинции Тибета, Кхам. Но это название всегда произносилось со страхом и предостережением. Наконец мы осознали, что для местных жителей кхампа значит то же, что разбойник.

К несчастью, мы все-таки недооценили предостережения и выбрали более простую дорогу.

Мы провели две ночи у семейства пёнпо, к сожалению, не гостями в шатре, потому что родовитые тибетцы сочли низких индийцев недостойными такой чести. Брат пёнпо

произвел на нас большое впечатление. Он был серьезен и немногословен, но если что-то говорил, то всегда дельные вещи. У них с братом на двоих была одна жена, и жил он за счет его стад. Семья казалась вполне зажиточной, если судить по шатру, который заметно превосходил размерами жилища обычных кочевников. Здесь нам удалось пополнить запасы провизии, нам без колебания продали все необходимое за наличные деньги.

Опасная встреча с разбойниками-кхампа

Мы уже некоторое время были в пути, когда увидели идущего нам навстречу человека, одежда которого привлекла наше внимание. Говорил он на другом диалекте, чем живущие в этой местности кочевники. Он с любопытством стал расспрашивать, откуда и куда мы идем, на что мы выложили нашу легенду о паломничестве. Выслушав нас, он продолжил свой путь. Мы поняли, что познакомились с первым в своей жизни кхампа. Через пару часов мы увидели вдалеке двух мужчин на низеньких лошадках, одетых в такие же костюмы. Мы забеспокоились, но сделали вид, что не замечаем их, и пошли дальше. Уже давно стемнело, когда мы набрели на шатер. Нам очень повезло, потому что в нем жила милая семья кочевников. Нас радушно пригласили зайти внутрь и даже выделили отдельный очаг. После чего настойчиво предложили купить у них мяса. Только потом мы поняли, что все это проистекает из суеверий: в шатре кочевника не должно быть иного мяса, кроме мяса собственного скота, чужаки не должны прикасаться к его очагу, поэтому для гостей – отдельное кострище, кроме того, нельзя угощать чужих молоком. Конечно, здесь, как и везде, одни люди очень суеверны, а другие – в гораздо меньшей степени.