Семь летучих пассажиров

С раскуроченного флюгера на нас глядела ворона. Над ней целиком и клочьями проносились тучи. Солнце то появлялось, то исчезало. На доме ошалело крутилась вертушка. Будто бы «кухня погоды» не Арктика, а Тушино!

– Сюда, – сказала Маргарита, и я спустилась за ней в каменный колодец.

Внизу было водородохранилище с травой на крыше, листьями и астрами. Холодные и зелёные, толпились в хранилище баллоны. И тут что-то зашипело! От этого шипения у меня сразу заложило правое ухо. В руках у Маргариты раздувался чёрный полярный шар. Он рос дулей, с одного боку! Разбух на всё водородохранилище! Он вытолкнул меня в дверь. И уже сквозь шар я видела, как Маргарита сняла его со шланга и сказала:

– Бери верёвку! Завязывай «аппендикс».

Голос Маргариты был как из трубы.

– Держи, – сказала Маргарита и отдала мне шар.

Ух, как он рванул вверх! Я еле успела зажать в кулаке верёвку. А как он пах! Это же с ума сойти, как он прекрасно пах резиной!

Я снова очутилась на холме. Выглянуло солнце. И я увидела, что шар не только чёрный и прозрачный. В нём отражалось всё, как в самоваре! В нём отразился аэродром! Жёлтые планёры с крыльями в красную полоску, ангар, прожекторы, пожарная машина, зелёные хвосты вертолётов!..

По взлётной полосе мчался грузовик с кузовом в чёрно-белую клетку. Отражённый шаром, он взлетел над полосой и пропал среди птиц.

Шар стукался об меня, в голове звенело! Он крутился, как облитый чернилами глобус! Из верхнего полюса расходились и сходились в «аппендиксе» чёрные меридианы.

Был час пик. Шар-пилот я везла домой в метро. Он уткнулся в потолок битком набитого вагона. Под землёй шар вёл себя тихо. Он отражал поднятые к нему лица.

– Чегой-то?..

– На нём можно улететь?

– А! Это камеру надули! Камеру от футбольного мяча!

– Какой воздушный!

– Фу! Вонючий!

– Это ещё что! Одни сиамского кота в метро перевозили!

– А почему он такой ЧЁРНЫЙ?!

– Оболочка с водородом? – понимающе спросил майор.

– Да, – говорю.

– Садитесь! – Он встал и уступил мне место.

До завтра я решила устроить шар на балконе. Бабушка спустила конец бельевой верёвки, я привязала шар.

Вж-ш-ш – он взмыл! Мимо бабушки – на третий этаж.

– О-о-о!!! – закричал кто-то.

Это был дядя Миша Айзберг с третьего этажа. Он как раз собирался с балкона тряхнуть половиком.

Поздно вечером шар стал похож на ёлочный. В нём зажигались фонари и гасли окна соседних домов. Мне снилось, будто я с шаром дрейфую на льдине. А мимо проплывает дядя Миша Айзберг.

«Лен! – кричит. – Почём арбуз брала?»

Смотрю – над моей головой громадный арбуз на верёвке.

Утром несу шар в школу. Я иду медленно, чтоб заявиться после звонка. Все ахнут. Прохорова лопнет. А я… выпущу шар из окна.

По лестнице и по коридору шествую в кабинет географии.

– Внимание-внимание! – Я быстро распахиваю дверь. – Сейчас вы увидите один сюрприз!

– Ну-ка, ну-ка, – раздаётся голос Бориса Матвеевича.

Сжимаю шар с боков и коленкой пихаю его в дверной проём. За шаром – тишина. Только он сам скрипит, когда я его подпихиваю. Он почти что втискивается в класс.

– Маэстро, туш! – вопит кто-то по ту сторону шара.

– Ур-ра!! – заорали наши.

Правым боком шар дотрагивается до шкафа у двери…

Б-бах! – грохнуло на всю школу!

…Воздушный! Заполярный! Летел-летел! Ко мне! Из Ледовитого океана!.. Аэродром! Маргарита! Флюгер без флюгарки… Штормовой ветер!..

Осталось только облако талька и длинная резина с верёвкой. Она висит на гвозде. Гвоздь торчит остриём из шкафа.

– Шар-пилот! Это был настоящий шар-пилот! – сказал Борис Матвеевич.

– А может, его можно склеить? – спросила Щёголева.

– Конец пузырю, – сказал Тарабукин.

Я подхожу и даю Прохоровой записку. Она читает вслух:

– «Прохорова! Я ЕСТЬ! Со льдины в небо я запускаю шары-пилоты. Такие же, какой запустите сейчас вы.

Друг Шишкиной, метеоролог Заполярья – Тит Акимыч Шурупов».

– Что вы, Шишкину не знаете, – говорит Прохорова. – Сказать ничего нельзя. Всё на полюс сообщает.

Она свернула записку и спрятала её в портфель.

Пирамида

Вообще-то я никогда не мечтала играть в духовом оркестре. Наоборот! С самого первого класса я хотела танцевать с лентой. Как представлю: я скачу по ковру! За мной – лента, вся красная! Музыка! Зрители!.. В первом ряду мама с папой. А на тренерском месте – Ботиныч!

Это наш физрук – Борис Константинович. В глаженом спортивном костюме, в кроссовках, рост – метр восемьдесят три… У нас в школе в него все девчонки влюблены! И все решили стать гимнастками.

Но гимнастическая секция Ботиныча – чемпион Москвы, и он туда кого попало не берёт. Меня, например, тоже не принял. Потому что я из всех гимнасток – самая толстая.

Ботиныч так и сказал:

– Ты мне, Шишкина, всю картину испортишь. Худеть тебе надо. Девушка должна быть как берёзка.

Мне так обидно стало. Хожу по школе, слоняюсь. Даже домой идти не хочется. Слышу, на втором этаже духовой оркестр репетирует.

– Величественней! Ве-ли… кхе-кхе-кхе!.. – закашлялся духовик Евгений Леопольдович. (Ещё бы! Разве их перекричишь?!)

– Напевней, други мои! Шире! Тари-ра-ра-па-ра-ра-ра… валторны!.. Па-рирам!

Я приоткрыла дверь и заглянула в класс.