Семь летучих пассажиров

Евгений Леопольдович стоял ко мне спиной. Вернее, не стоял, а подпрыгивал. Круглый, на макушке лысина.

– Три-ра-ри-ра-пам-ба-рам!!! Барабан! – Евгений Леопольдович так замахал руками! У него даже лысина вспотела. – Внушительней, други мои! Крещендо!!! А теперь… – Он немножко присел, а потом как вскочит, как закричит: – Фортиссимо!!!

Мишка Маслов из шестого «А» – мне его лучше всех видно – щёки надул, уши красные, того гляди – лопнет!..

– Стоп-стоп-стоп… – Евгений Леопольдович постучал дирижёрской палочкой. – Не слышу тарелок! Кузнецов! Где Кузнецов?!

Все молчат – не знают. Я тогда просунула голову в класс и говорю:

– Кузнецов, ваш тарелочник, в нашем пятом «Б» учился. А позавчера ушёл в другую школу. Они переехали.

– Как же так? – растерялся Евгений Леопольдович. – У нас на носу – ответственное выступление. В финале без тарелок… Нет! Это невозможно!

И тут он подошёл ко мне.

– Девочка! – сказал Евгений Леопольдович. – Хочешь, я научу тебя играть на тарелках?

Я вспомнила Ботиныча. «А, – думаю, – теперь всё равно. Хоть на кастрюлях».

Ответственное выступление во Дворце творчества назначили на вторник. Правда, это будет «соревнование по гимнастике среди юниоров». Мы только и сыграем – в начале марш, а в конце туш для победителей, но Евгений Леопольдович всё равно очень волновался.

И я волновалась.

Для меня сейчас успех – всё! Как представлю: я на сцене с тарелками! Тарелки блестят! Я стучу! Заключительный удар марша – бум-м!!! Аплодисменты! Может, кто-нибудь из публики крикнет: «Браво, Шишкина!»…

А Ботиныч уже за кулисами! И ко мне – через весь оркестр.

«Прости, – скажет, – Шишкина. Я же не знал, что ты у нас – талант! А раз такое дело, приходи на тренировку и танцуй себе на здоровье с лентой!»

В общем, еле дождалась я этого вторника. И вот после уроков в парадной форме, с начищенными трубами мы прибыли на концерт.

Евгений Леопольдович в военном кителе. На груди – ордена и медаль «За отвагу!» Мы его таким ещё никогда не видели. Он выстроил нас на сцене и сказал:

– Ну, други мои! Не подкачайте!

Занавес открылся. Евгений Леопольдович махнул мне дирижёрской палочкой, и я ударила в тарелки!

Играли мы громко и здорово. Точно как в «Айвенго», когда музыканты созывают рыцарей на турнир! Евгений Леопольдович даже жмурился от удовольствия. А я, хоть оркестрантам нужно всё время смотреть на дирижёра, стала коситься в зал – нашла маму с папой, дедушку, двоюродного брата Лёшку и давай им подмаргивать, чтобы не подумали, что я какой-нибудь, как говорит папа, «Фома, не помнящий родства». До того доподмаргивалась – чуть свой заключительный удар не прозевала.

Ну, нам хлопали! Минут пять, не меньше.

– Триумфально! Три-ум-фаль-но! – бормотал Евгений Леопольдович и по очереди нас обнимал.

…А за кулисами – через весь оркестр – ко мне шёл Ботиныч.

– Шишкина, – быстро зашептал Ботиныч. – Выручай! Мы первые! А Давыдова из пирамиды заболела. И заменить некем. Будешь в основании? Есть?

– Есть! А вдруг не смогу?

– Да там не трудно! По команде «стройсь!» – застынь, как бетон. Пока не скажу: «рассыпьсь!» – умри, но стой! Выстоишь, так и быть, запишу в секцию. Идёт?

– Конечно, идёт!

Уж сейчас-то я окончательно докажу Ботинычу, какой я для его секции незаменимый человек.

Сама не помню, как напялила костюм длинной, тощей Давыдовой, влезла в огромные белые тапочки и с другими гимнастками строем (я – последняя) вышла на сцену.