Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

   — О ком ты отчаивался? О женщине, которая вступила с тобой в грязную связь, или всё же о своём господине, который делал для тебя одно лишь доброе?

   — Я не боюсь отвечать тебе. Я страдал о них обоих.

   — Ты мерзок...

   — Убей меня.

   — Я доставлю тебя в Рас-Таннур. Пусть мой отец увидит тебя. Но как мог отец этой злосчастной женщины, опозорившей себя гнусным потворством похоти, доставить убежище её любовнику?

   — Он понимает, что такое любовь.

   — Что ж, тогда и я понял: ему неведомы понятия о чести и верности...

   — Ты совсем ещё юн. Что можешь ты понять! Я запомнил тебя крохотным дитятей.

   — Ты видишь перед собой зрелого мужа... А теперь молчи. — С этими словами царевич втащил связанного Айуба в его жилище; затем связал его ещё крепче, йакрепко заткнул ему рот и обернул связанного одеялами и циновками. Теперь Айуб не мог ни вскрикнуть, ни пошевелиться. Микаил постоял над ним, наклонился решительно и вскинул пёстрый тюк на плечи. Он спокойно поднялся по лестнице наверх. Из четырёх стражников двое играли лениво в кости, двоих других не оказалось. Игрок постарше поднял голову и окликнул Микаила:

   — Эй, мальчик! В жилье дервиша[32] меняют подстилки?

Микаил приостановился, расслышал насмешку в голосе спросившего; понял, что «дервишем» стражники этого места называют Айуба.

   — Да, — отвечал юноша. — Скоро я подымусь вновь, принесу новые одеяла... — И он ускорил шаг, что было естественно для человека, несущего тяжкую ношу.

Он шёл открыто, и никто из попадавшихся ему навстречу слуг не остановил его. Открыто вышел юноша к воротам, где его весело приветствовали стражники, знакомые ему. Они решили, что молодому рыбаку отдали старые одеяла и ветхие циновки.

   — Что, теперь твоё логово сделается богатым? — добродушно дразнили они идущего.

   — О да! — коротко отвечал он, на этот раз не остановившись.

А стражники дворцовых ворот посмеивались:

   — Беги, скорее беги! Не то передумают и отнимут у тебя это жалкое тряпьё!..

Микаил воспользовался советом и ещё убыстрил свои шаги.

* * *

В безлюдном месте на берегу он отдохнул и посмотрел, жив ли его пленник. Айуб шумно дышал носом. Глаза его были закрыты. Микаил отнёс его туда, где прятал свою лодку. Дождавшись темноты ночи, юноша уложил на дно лодки связанного и вышел в открытое море. Морская дорога вела его туда, где стоял на якоре большой корабль. За прошедшие дни корабль двигался в волнах, приставал к безлюдным местам берега, и теперь надо было отыскать его. Однако Микаил, уверенный в себе, справился с этой задачей.

Он постучал поднятым веслом о борт условленное число раз, и тотчас ему помогли взобраться на палубу. Верный Хамид-хаджи приветствовал его с большой радостью.

   — Пусть спустятся в мою лодку и подымут связанного пленника! — приказал царевич, переводя дыхание.

   — Хвала Аллаху! Ты схватил предавшего честь и верность! — воскликнул Хамид-хаджи.

   — Да! — был ответ царевича.

Связанного Айуба подняли на палубу.

   — Развяжите его! — отдал приказ Микаил.

   — Ты не опасаешься его возможного бегства? — спросил верный слуга и воспитатель.

   — Тело моё, мои руки и ноги ещё способны к быстрому передвижению в воде. Пальцы моей правой руки ещё способны направлять остриё кинжала в цель! Развяжите моего пленника!

Приказ царевича исполнили и освободили связанного. Айуб сел, опираясь на руки, заведённые назад, и вдохнул воздух моря. Микаил и Хамид-хаджи смотрели на него пристально и приметили, что лицо его тёмное прояснилось невольно.

   — Мне кажется, я понял твои замыслы об этом человеке, — тихо сказал Хамид-хаджи своему воспитаннику и господину.

Далее Микаил отдал приказ вымыть пленного, сбрить его бороду, остричь волосы, дать ему хорошую одежду, вкусно накормить и усладить его слух музыкой и пением. Корабль шёл в открытом море, подняв паруса...

Айуба умыли и одели. Затем отвели в самое просторное из внутренних помещений корабля, усадили на шёлковые подушки, подали роскошно приготовленную пищу. Он не произносил ни слова. Теперь глаза его раскрылись широко, лицо всё более и более оживлялось. Вошли слуги, играющие на многих инструментах и поющие. Облокотившись на подушки, Айуб прищёлкивал пальцами в такт пению, сопровождавшемуся сладчайшей музыкой. Микаил вошёл и сел рядом с ним. Царевич не переменил одежды, по-прежнему на нём была простая рубаха, а набедренная повязка оставляла открытыми его ноги. Айуб склонился ниц. Музыканты и певцы смолкли.

   — Играйте и пойте, но чуть потише, — приказал Микаил. — А ты, Айуб, не должен лежать у моих ног.

   — О, я и этого не достоин, повелитель мой!

   — Сядь по-прежнему. Я пришёл сюда слушать музыку и пение, я хочу отдыха после того, что мне удалось совершить.

Айуб сел на подушки снова и проговорил:

   — Деяния твои удивительны и достойны воспевания, о мой господин и повелитель...

   — Совсем ещё недавно ты говорил со мной иначе. Ты не наклонен был к почтению. Ты был горд и дерзок, — бросил Микаил задумчивые слова.

   — Я чувствую перемену в себе...

Микаил сделал Айубу знак молчать, и некоторое время оба в молчании взаимном слушали звучание музыкальных инструментов и певческих голосов...