Семь «почему» российской Гражданской войны

После Октябрьского переворота я стал оборонцем в квадрате и, продолжая оставаться на старой должности в Могилеве, провел некоторые меры, облегчившие в дальнейшем спасение значительной части фронтового авиаимущества и начальное строительство красного воздушного флота; в частности, большую роль сыграла директива о стягивании авиасредств к фронтовым авиапаркам, бывшим опорными точками большевизма в старой авиации. При первой возможности установил связь с петроградскими организациями воздушного флота и в декабре 1917 года был назначен членом организуемой «Всероссийской коллегии по управлению воздушным флотом республики». Предыдущая служба в Полевом управлении авиации и воздухоплавания дала мне школу работы в общегосударственном масштабе, уроки которой были успешно использованы после Октября, с учетом новых задач и новой обстановки. Поскольку в то время почти все крупные специалисты воздухофлота саботировали, а новые работники были неопытны, мне пришлось лично провести напряженную работу в центре по начальному строительству Красной авиации – начиная от радикальной реорганизации «Главвоздухфлота» и кончая составлением первого советского наставления по боевому применению авиации. Основные организационные установки по этой работе я получил лично от товарища Ленина. В дальнейшем мне пришлось вести борьбу с мелкобуржуазною группировкою авиаработников, связавшейся с Троцким и потерявшей влияние на дела воздухфлота только после партийной чистки 1922 г. Перестав играть ведущую роль в руководящем аппарате авиации, я в дальнейшем чередовал боеработу на фронтах Гражданской войны с работою в центре. Первое назначение на фронт – в Царицын – было оформлено в июле 1918 года[2087]. В Царицыне я находился в непосредственном подчинении товарища Сталина, который был не только председателем Реввоенсовета, но и единственным специалистом штаба «Севкавокруга» по руководству авиацией.

Работа моя во время Гражданской войны протекала только в авиации, исключая небольшой период в 1919 году, когда я в качестве представителя главкома организовывал сначала общую, а затем воздушную оборону Тульского укрепленного района; при этом было сформировано ядро стрелковой дивизии и кавалерийский отряд, развернувшийся впоследствии в 11-ю кавдивизию 1-й Конной армии.

В январе 1920 года, находясь в рядах 1-й Конной армии, имел вынужденную посадку в расположении белых (при остановке мотора в неприятельском тылу удалось дотянуть только до передовой заставы белых, казаки которой были без погон и кокард и назвали себя бойцами одного из полков 1 конармии). Мне удалось уцелеть вместе с товарищем по несчастью летчиком Шурыгиным[2088]

только благодаря совпадению случайностей, а главным образом благодаря тому, что деникинщина в то время переживала под ударами Красной армии свою последнюю агонию. Не получив передышки после кошмарных переживаний плена, я продолжал работу на фронте до осени 1920 года, когда был назначен преподавателем, а затем начальником кафедры воздухфлота в Военной академии РККА. Здесь занялся специализацией и обобщением опыта боевого использования авиации по взаимодействию с войсками.

В конце 1923 г. получил назначение начальником штаба ВВС; в мае 1924 года внезапно свалился в результате тяжелого отравления центральной нервной системы, едва не закончившегося смертельным исходом и надолго ослабившего силы. Выжил благодаря тому, что Советская власть дала мне в течение ряда лет совершенно исключительные условия лечения и отдыха, поддерживая одновременно работою волю к жизни.

С декабря 1924 г. я перешел на педагогическую деятельность в Военной воздушной академии им. Жуковского, с которою был связан еще ранее, участвуя в военизации «Института инженеров воздушного флота» в 1921–22 гг. и состоя с весны 1923 года председателем военно-научного общества академии (общество это имело общегосударственный характер, в частности в деле развития планеризма в СССР). Невзирая на болезненное состояние, удалось с места ликвидировать прорыв на только что сформированном командном факультете академии и создать зачатки теории боевого использования авиации в разрезе, необходимом боевому командиру ВВС, а в дальнейшем повторить ту же работу на инженерном факультете под углом зрения требований тактики к конструкции самолетов.

С конца двадцатых годов началась борьба с «дуэтизмом»[2089]

в области боевого применения авиации и преждевременным гигантизмом в самолетостроении. Борьба эта кончилась переводом моим на кафедру истории.

К 1938 году моя работоспособность заметно восстановилась, я вновь возвратился к преподаванию тактики ВВС, а в 1940 году получил командировку на фронт борьбы с белофиннами, где достаточно ознакомился с современным состоянием и боеработою ВВС, а заодно успел побывать в войсках при прорыве линии Маннергейма. Вскоре по возвращении с Карельского перешейка занял должность начальника кафедры тактики ВВС и общей в академии им. Жуковского.