Семь смертей майора Казанцева

Не то, чтобы это был такой мой молодецкий кураж – мол, не нужны мне мотострелковая рота и минометный взвод поддержки, в одиночку всех фашистов лопатой порубаю. Вопрос в другом. По опыту знаю – когда нащупываешь нить, чем меньше моих коллег задействовано, тем больше шансов на успех. Ключевые мероприятия Поиска заканчиваются успехом, когда я работаю без них. Присутствие соратников будто сбивает контакт с чем-то незримым, чему я не нахожу слов. Потому «гопников» привлекаю в основном для черновой работы.

Я осторожно тронул с места свой «Опель-звезду». Влился в поток движения – аккуратненько, не торопясь. Хотелось бы мчаться с ревом двигателя и визгом тормозов, обгоняя ветер и время. Но сейчас я пытался удержать нить. А этот процесс не терпит резкости и суеты. Я будто приноравливаюсь к ней плавными движениями, попадаю с ней в такт. Держу с каждой минутой все крепче.

И я был совершенно уверен, что сейчас мы на правильном пути.

Низкое небо, казалось, скребло крыши домов. Мы проскочили через московские утомительные пробки. Выехали на запруженную транспортом Ярославку. Свернули в сторону Загорска. Закрутились среди дачных поселков и коттеджных крепостей.

Дороги становились хуже, а дома запущеннее. Пошли деревеньки с заброшенными, зарастающими березняком полями. Недолго им быть в таком состоянии. Скоро сюда заявятся вездесущие строители. В области совсем немного останется уголков, которые избегут поглощения супермегаполисом Москва и не будут безжалостно окультурены коттеджами, бензозаправками и стеклянными магазинами самообслуживания.

Ухабы и ямы, такой декор русского бездорожья, черти его дери! Машина круто ринулась носом в лужу, как атакованная эсминцами подводная лодка. Я думал, заглохнет мотор. Но «Опель» вынырнул, гордый и непотопляемый.

– Какая же мерзкая погода. Когда она кончится?! – воскликнула нервно Ива.

Погода будто испытывала нервы людей. Подмосковье тонуло в сырости. Непрекращающиеся дожди превратили проселочные дороги в густое жирное месиво. Казалось, не будет этой слякоти конца и края. Непогода давила на сознание. Возникало ощущение неуюта и мимолетности всех человеческих трудов. Казалось, все плоды цивилизации – дома, дороги, размоет этот дождь и засосет вселенская грязь…

Вот и искомое место. Некогда многолюдное, а ныне почти покинутое село. В тумане тонули хаты и почти разрушенная сельская церковь с чудом уцелевшей колокольней.

Ива указала на дом на самой околице. Был он классически деревенский, на три русских окна, и к тому же традиционно покосившийся.

По мере приближения к нему Ива оживилась:

– Вон его электросамокат. Единственное личное транспортное средство, которое Левик признает и с ним не расстается.

Тяжелый элетросамокат «Тошиба» стоял, прислоненный к бревенчатой стене дома рядом с большой металлической бочкой для воды и поленницей дров.

Я остановил машину, не доезжая метров двадцать до калитки. Внимательно присмотрелся к дому. Никакой активности внутри пока не заметно. И где Писатель? На кого оставил любимый самокат? Гуляет? Погода не располагала к беззаботному моциону.

– Пустовато как-то, – отметил я.

Ива лишь пожала плечами. Она заметно занервничала.

Я тронул машину и остановился около калитки:

– Ну что, Ива Корниловна. Пошли.

Мы вылезли из салона. Надо, конечно, было быть благоразумным и обуться в резиновые сапоги, которые завалялись у меня на квартире. Или на крайний случай в десантные берцы. Но не вышло. Теперь мои английские туфли из тонкой и очень мягкой кожи моментально покрылись тяжелым липким слоем грязи. И брюки безнадежно испачканы.

Ладно, туфли и брюки – это дело наживное. Хуже было другое. Мое внимание привлекли ступеньки скрипучего крыльца под дощатым навесом.

Я склонился. Вытащил из наплечной сумки карандаш-фонарик, являвшийся по совместительству ультрафиолетовым облучателем и хитрым анализатором. Нагнулся. Потом опустился на колено. Прикрыл нужное мне место ладонью, чтобы не отсвечивало. Щелкнул кнопкой.

Черневшие на ступенях капли засветились специфическим светом. Чего я и опасался. Судя по всему, кровь. Интересно, чья?

Дверь в дом была не заперта. Я толкнул ее ладонью, получив в ответ какой-то совершенно потусторонний скрип. Так скрипят снасти на Летучем Голландце, катящемся через штормы прямо в адскую пучину.

Замерев и боясь вздохнуть, я прислушался, всем существом стараясь растечься по окружающему пространству. И не ощутил никакого постороннего присутствия. Здесь только я и Ива, напряженно дышащая мне в затылок.

– Вперед, на танки, – кивнул я, бодро зашел в помещение и крикнул: – Э, хозяева! Есть, кто дома?

В ответ гробовое молчание.

Домик был небольшой, на две комнаты и кухню. На столе грудилась грязная посуда. Кровать в углу не застелена. На вешалке висела желтая ветровка и слегка влажная синяя болоньевая куртка. Тут живут. Притом хозяин был совсем недавно. Иначе куртка, в которой он наверняка шатался по окрестностям, успела бы высохнуть.

На то, чтобы осмотреть дом, спуститься в погреб, обшарить все углы и антресоли много времени не понадобилось. Никакого значимого результата.