Семь смертей майора Казанцева

Первый раз я увидел его в туристическом походе в пятом классе. Он завис над нашим лагерем. Задрав головы, мы таращились на него. Больше всего мне показалось странным, что такая огромная махина, такой солидный аппарат имеет какой-то интерес к жалкой группе мальчишек-сирот и пожилому учителю детского дома. Он должен исследовать Черные дыры и покорять миры. А тут висит над заурядными пятиклассниками и, похоже, ему что-то от нас надо.

Потом он медленно тронулся с места, как круизный лайнер от пирса. Сверкнул. И исчез.

Мои спутники были просто в глубоком шоке.

– Не, ну вы видели, – все трещал Санька Малой, главный сплетник и балабол, которого невозможно остановить. Но и он сейчас трепался как-то без огонька. – Это же они с Венеры, да? Или с Юпитера?

А наутро к моему изумлению никто не помнил ночного происшествия. Кроме меня. Но с годами я почти убедил себя, что ничего не было. Мне просто пригрезилось.

Второй раз видел его, уже будучи молоденьким лейтенантом. Шли учения по запуску баллистической межконтинентальной ракеты с Крайнего Севера на Камчатку, аж за семь тысяч полноценных километров. Событие не только военное, но и политическое. Надо время от времени напоминать зарубежным супостатам, кто есть кто, и у кого что имеется на все случаи жизни. Обычно действовало. От слов «учения ракетных войск стратегического назначения» у наших оппонентов, конечно, тех, кто был в курсе тонкостей момента, начинались нервные колики.

На такое событие прибыл заместитель министра обороны со свитой. Темнело. Тут и появился этот самый Треугольник. Прямо над пусковой площадкой.

Все переполошились. Пуск хотели отменять. Но Треугольник провисел недолго. Не стал мешать и исчез. А пуск прошел успешно.

В итоге со всех нас взяли подписки о неразглашении с обещанием страшных кар в случае нарушения. Особист тогда мне сказал:

– Не ломай голову, лейтенант. Тайны природы не по твоей части. Твое дело – запускать ракеты.

Эх, знал бы он, что вскоре станет моим делом…

Треугольник медленно уплывал. Интересно, кто-то видит его кроме меня? Не похоже. Тогда следующий вопрос, гораздо более неприятный. А не галлюцинация ли это?

Голова закружилась. Я зажмурился. А когда снова открыл глаза, треугольника не было.

Прокатилась горячая волна по телу. И схлынула, оставив пустоту в голове.

Ушел Треугольник. Пришла обыденность. И из недр телевизора очередная звездулина из мелодраматического бесконечного сериала заламывала руки и гнусным голосом блеяла:

«Это твоя дочь. Я клянусь тебе всем, что мне дорого».

Какая дочь? Где «Короткие новости»?

Я отступил в комнату. Посмотрел на висящие на стене часы с медными стрелками.

Двадцати минут моей жизни как не бывало! Это жуть настоящая! Где я находился? Что со мной было?

Уселся на диван, стиснул виски пальцами. Потом вздохнул несколько раз.

У меня возникло чувство, что в грудь внедрен какой-то посторонний предмет. Не больно, но тревожит сильно.

Я уже однажды терял вот таким образом время. Тот злополучный последний выезд на полигоне. Тогда из моей памяти исчезли сорок минут. И был такой же страх, такая же горячая волна. Это событие перевернуло всю мою жизнь, вывело ее в какую-то сумеречную зону. И вот опять…

Я думал, что не засну не только сегодня, но и в ближайшие дни. До тех пор, пока это ощущение чужого воздействия и воспоминания о потерянных минутах хотя бы немного не поблекнут. Но едва выключил телевизор, как провалился в тяжелый сон.

Мне снилось что-то сильно замороченное и дико сложное, когда пространство сна и поступки в нем перекручены до безобразия самым абсурдным образом. Но я ни за что не припомню этого сна.

В семь утра меня разбудил настойчивый звонок коммуникатора.

Это выработанный годами рефлекс – рука моментально метнулась к прибору. Если ты в сознании, и можешь дотянуться рукой, вообще, пока ты жив, на треньканье коммуникатора ты должен ответить.

– На проводе, – старорежимно оповестил я.

Звонил Эскулап:

– Хочу тебя порадовать. Пациент пришел в себя.

– Как вывели?

– Да сам не пойму. Он просто вернулся. Сильно удивив задремавшую в ночной час медсестру.

Я зажмурился. События вчерашней ночи обрушились на меня лавиной. В грудь по-прежнему был воткнут тот самый невидимый кол неопределенности и спрессованного страха. Но сейчас не до копаний в себе.

– Во сколько примерно это было? – спросил я.

– Точно скажу. В ноль часов тридцать девять минут…

Голова пошла ходуном. Я терял опору. Мир потек и стал оплывать, утрачивая внятные очертания. И мне потребовалось серьезное усилие воли, чтобы удержать его в своих формах.

Ноль тридцать девять! Минута в минуту, когда надо мной завис Треугольник.

Что это все значит, черт возьми?! И вообще, способны ли мы уловить канву надмирных событий, которые формируют события в Подлунном мире?

Я прикусил губу так, что ощутил соленый кровавый вкус. А потом произнес:

– Сейчас буду. К моему приезду пациент должен быть готов отвечать на мои вопросы.

– Ну, если должен… Тогда будет…

Глава 22