Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

Это произошло в туретчине, когда Врангель после долгого перерыва прибыл в Галлиполи, чтобы произвести смотр войскам. Он приплыл на «Лукулле». У скалистого, крутого берега, подле старого маяка харкнула пушчонка. Поросшая жесткой, как проволока, травой тянулась к югу серо-зеленая равнина. Ветер гнал туман. Над туманом всходило тревожное медно-красное солнце.

«Ур-р-ра-а!» — по-фельдфебельски гаркнул Кутепов, стоявший во главе группы генералов возле причала. Его вразнобой поддержала свита.

Врангелю показалось, начало не предвещает ничего хорошего. Кровавое солнце, белые кресты, стоящие на кладбище, точно рекруты в строю, несколько десятков солдат поблизости от причала — в залатанных гимнастерках, исхудавшие, покрытые язвами и нарывами. Не отменить ли церемонию, спланированную по случаю его приезда? И решительно отогнал непрошенную мысль: так долго и трудно добивался разрешения у союзнического командования — полки ждут встречи, ждут его. Конечно, он знал, в каком положении оказались его «горные орлы», те, которых он отвез за три моря, пообещав в скором времени вернуть в Россию под победный грохот барабанов, с развернутыми знаменами. Знал, что солдаты голодают, что французы сокращают и сокращают пайки, что, несмотря на военно-полевые суды и палочную «философию» Кутепова, дисциплина падает, имеются случаи дезертирства, самоубийства, бандитизма, — об этом ему докладывал фон Перлоф. Но то, что Врангель увидел своими глазами, превзошло все его ожидания. Армии не существовало! Лучшая ее часть, ее ядро, бывшие марковцы, дроздовцы, корниловцы превратились в толпу, в сброд, в деморализованную массу, где с трудом можно было отличить офицера от солдата.

В палаточном лагере горнисты сыграли построение. Пришел в какое-то упорядоченное движение человеческий муравейник. Батальоны выстраивались в каре. Врангель ждал, делая вид, что его всецело занимает рассказ генерала Штейфона, и только непрекращавшееся потренькивание шпоры выдавало его нетерпение.

Брови главкома были сдвинуты, рот сжат, голова вскинута. Взгляд поблекших от злобы глаз — поверх голов свиты. Он понимал: выглядит нелепо в своей блистательной парадной форме, при орденах и золотом оружии, — многие офицеры, стоящие перед ним в выгоревших гимнастерках, порванных и неумело залатанных мундирах, стоптанных сапогах, с красными и черными обожженными солнцем лицами, в серых от многочисленной стирки бинтах имеют не меньшие, чем он, отличия. Но почему многие из них без крестов и медалей? Не отсюда ли начинаются развал дисциплины, анархия, губившие русскую армию еще во время войны с Вильгельмом, с большевиками?.. Врангель хотел было подозвать Кутепова. Но тут понеслись вдоль строя громоподобные команды: «Рав-няйсь!.. Смир-но! Рав-нен-на-пра-во!.. Гос...да офицеры!..»

Врангель быстро двинулся вдоль строя — высокий, надменный, решительный, сумевший перебороть только что владевшее им настроение яростного нетерпения. Ухал духовой оркестр. Стонали трубы.

— Орлы! — кричал на ходу главнокомандующий. — Приветствую, орлы! Привет, непобедимые! Привет вам! Непобедимые!..

И вдруг, точно споткнувшись, Врангель остановился. Стоящий перед ним в строю немолодой солдат покачнулся и рухнул лицом вниз, под ноги главнокомандующему... Каре ахнуло... Замешательство длилось менее секунды. Врангель, не задумываясь, перешагнул через потерявшего сознание и двинулся вперед, стараясь не убыстрять шаги.

Тут же упал унтер-офицер из второй шеренги. Еще один... И строй поломался. Началось нечто невообразимое, люди падали, как снопы на жнивье под сильным ветром. Падали сзади и спереди. Солдаты и офицеры падали в голодном обмороке. Их оттаскивали за ряды, которые все время сдвигались. Плац охватывал беспорядок, неразбериха. Музыка смолкла. Стало совершенно нестерпимо — гулкие звуки падающих тел в наступившей тишине. Врангель продолжал шагать вдоль строя, уже не зная, как ему следует вести себя теперь, и что предпринять в дальнейшем.

— Смир-р-ра! — зверино закричал сзади Кутепов. — Равняйсь!.. Смир-р-ра!.. К церемониальному аршу!

— К церемониальному маршу! — тренированно запел чей-то другой голос. Его подхватил третий, четвертый, и на плацу опять все пришло в движение — полки перестраивались. — По-рот-но! Ди-стан-ция!.. На одного линейного!.. Первая рота! Ма-а-арш!..

Бухнул оркестр. Врангель остановился, тяжело дыша, дико повода глазами. Приблизился Кутепов. От растерянности он не находил что сказать, тяжело и гневно сопел, усмиряя дыхание.

— Позор! В корпусе бардак, — горько сказал Врангель.

— Виновные будут наказаны. Можете не сомневаться! — Кутепов принял под козырек.

— Отставить! — сухо приказал Врангель. — Надо принимать сверхсрочные меры. Вы, что же, весь корпус мне переморить собираетесь?! Через два часа совещание на «Лукулле». Кончайте поскорей это безобразие, генерал...