Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

-Однако, в отличие от своего дяди Гуго, он никогда не надевал сразу два плаща, один поверх другого,- разгадав мое настроение, сказал Великий Магистр.

-Хочу передать своему брату эти ваши слова, монсиньор,- сказал на это я.

-Вот как!- последний раз удивился Великий Магистр.

-Клянусь вам, монсиньор, тем, что у меня нельзя отнять никакой силой,- торжественно изрек я, опустившись перед Великим Магистром на одно колено.- Я клянусь, что не подниму руку ни на одного из ваших братьеврыцарей.

Огромная ночная птица безмолвно замерла надо мной.

Спустя несколько мгновений я услышал голос Великого Магистра, донесшийся словно бы издалека:

-Вам чтолибо еще будет угодно, граф?

-Если позволите, монсиньор,- отвечал я, поднимаясь.- В счет моего годового дохода: лодку, парус, двадцать пять локтей пеньковой веревки, один боевой топор, пару бурдюков пресной воды, два десятка простых лепешек, два щита и кольчугу. Две кольчуги, монсиньор. Самого маленького размера.

И вот мы с Фьямметтой, окруженные мельтешением факелов и живых светляков, устремились во тьму - сверху вниз.

В сотне шагов от пристани, кишевшей воинами и их оружием, мы снарядили свой собственный флот и наконец, укрывшись между грозными тушами боевых галер Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, покинули родосский берег.

Договорившись пред тем с одним из знатных рыцарей, я прицепил лодку веревкой к корме корабля, и мог теперь без всяких забот копить силы для главного дела и любоваться при свете звезд и молодой луны моей прекрасной невестой, красовавшейся, как самый настоящий рыцарькрестоносец. Мерцание ее кольчуги и равномерный плеск весел на галере убаюкивали меня, и я, стараясь не заснуть, начиналтаки грезить наяву. Перед моими глазами вдруг проносились кони, потом я различил и всадников, пестрых, белых, черных. И вот в хаос этого безмолвного, призрачного сражения ворвался доблестный Эд де Морей, предводительствуя своими верными братьямитамплиерами. Их белые плащи парили над полем битвы, их алые кресты рассекали ряды неприятеля, а впереди возвышался голубой дворец, "украшенный" безобразной черной башней, что дерзко упиралась в небеса.

-Мессер, положите голову мне на колени,- раздался ласковый голос Фьямметты.- У вас будет тяжелая ночь. Я разбужу вас, как только что-нибудь начнется.

"Боже мой!- обомлел я, очнувшись, как от удара.- Куда же я потащил это хрупкое создание?! Что же я делаю?!"

-Боже мой!- воскликнул я вслух.- Как же у меня хватило ума посадить вас в лодку! Вы просто околдовали меня своей отвагой! Ведь мы можем погибнуть оба! Но если погибнете вы, я буду обречен на вечную муку! Не будет мне прощения ни на земле, ни на небесах!

-Успокойтесь, мессер!- твердо сказала Фьямметта.- И не преувеличивайте.

-Еще не поздно, Фьямметта!- встрепенулся я.- Повернем! Я высажу вас на берег и благополучно успею туда и обратно.

-Одного я вас больше не отпущу никуда,- покоролевски властно изрекла Фьямметта.- Жизнь нужна мне только для того, чтобы видеть вас, мессер. Если вы хотите от меня отделаться, то бросьте меня в воду немедля.

Я схватился за голову, зарычал, подобно загнанному льву, и принялся учить Фьямметту, как следует обращаться с широким пехотным щитом и как укрываться им от падающих сверху стрел.

Не прошло и часа, как мы покинули земную твердь и углубились в морской сумрак,- и вот на возвышавшихся над нами кораблях начали раздаваться тревожные голоса и команды, а весельные рывки стали сильнее и беспокойней.

Кровь застучала у меня в висках. Я ополоснул лицо соленой водою и до боли вгляделся в сумрак. Оттуда, из тьмы, со стороны азиатского берега, на нас надвигалась какая-то невидимая тяжесть, и вскоре мне показалось, что мы приближаемся к развалинам крепостной стены. Так выглядел издалека, в ночной тьме, флот сельджукских наемников. Вскоре я смог различить паруса, ибо слабый ветер тянул нам навстречу с востока.

Неверные тоже заметили нежданных противников, и с их кораблей донеслись гортанные крики и звон оружия.

Я увидел, как на галерах иоаннитов стало вспыхивать то там, то здесь маленькое зарево - и вдруг первый огнедышащий змей, шипя и роняя с хвоста багровые искры, понесся высоко над водами.

Первый удар был очень метким, гораздо более удачным, чем последующие, и, может быть, сразу решил исход сражения, ошеломив неприятеля.

Глиняный снаряд с огнедышащей утробой угодил прямо в вершину мачты и, расколовшись, изрыгнул сноп багровых искр и вихрь раскаленной лавы, и эта лава потоком обрушилась вниз, на корабль, как на Содом и Гоморру, жгучим дождем, испепеляющим все живое или бывшее некогда живым. Парус превратился в сплетение огненных змей, которые теперь извивались и вслед за страшным дождем устремлялись вниз, довершая картину "казни египетской". С корабля донеслись душераздирающие вопли, и вот уже огромные факелы из живой человеческой плоти стали валится с него в темную воду.

-Помоги нам, Господь!- взмолился я, поднимаясь в лодке.

-Помоги нам, Господь!- робким эхом ответила за моей спиной Фьямметта, ужаснувшись "редкостному зрелищу", обещанному Великим Магистром иоаннитов.