Семь Замков Морского Царя

Странный лейтмотив снова прозвучал у него в голове, и именно в этот момент он заметил, что маленькие поросячьи глазки Мак-Тейта остановились на нем.

Через несколько секунд он отвел взгляд, после чего повернулся к своим громоздким соседям и шепнул им на ухо что-то, заставившее их рассмеяться.

Эйб Берди понял, что именно он был поводом для веселья, и ему не составило труда догадаться, что это был за повод.

Именно эта тройка обеспечила мрачную судьбу его доклада, представленного на ученом собрании, которое могло извлечь из темноты забвения его имя, имя скромного исследователя.

Темой доклада без особых претензий была болезнь Морвана[69] и странные капризы вегетативных расстройств нервной системы вообще. И Берди высказал очень скромное предположение о новых приемах лечения этой болезни, причем весьма простых.

«Что касается Берди, то пусть он довольствуется тем, что спит с самой красивой нищей Айслинггона!» — заявил Мак-Тейт на собрании.

«И пусть он продолжает лечить чесотку у жителей этого замечательного квартала!» — добавил Росс.

«И пусть он остается простофилей, так как ничем другим он никогда не был и быть не может. И пусть он оставит в покое болезнь Морвана, которая не сделала ему ничего плохого», — закончил Джоспер.

Эти слова передали Берди.

Действительно, его жена Мод хромала.

Он жил в убогом квартале Айслинггона, где повсюду встречается чесоточный клещ.

Благодаря болезни Морвана, его сестра стала паралитиком перед тем, как попасть на кладбище.

«Магия…»

Внезапно он понял — по крайней мере, частично — причину этой одержимости, разглядев ее в ПОРОСЯЧЬИХ ГЛАЗКАХ Мак-Тейта, ОГРОМНОМ БРЮХЕ Росса и ТОЛСТОЙ РОЖЕ Джоспера.

Ему показалось, что кто-то внутри него — пожалуй, он мог бы даже сказать, что это был голос — высказал свое одобрение. В тот же миг он подумал о своей скончавшейся сестре.

ЕЕ ЗВАЛИ ЦИРЦЕЯ.

Вернувшись домой, маленький доктор принялся копаться в картонках, заполненных книгами, принадлежавшими его сестре.

Цирцея Берди была странным существом. Закончив университет, она отправилась в Грецию, откуда вернулась через несколько лет с новым переводом Гомера, принесшим ей подлинную славу, а также с новой версией «Одиссеи».

Второй перевод был принят издателями только после серьезной переработки и больших сокращений. Эйб Берди внезапно вспомнил, что на одной из выброшенных страниц находилась фраза, таким странным образом застрявшая в его памяти.

«Магия…»

В этой фразе шла речь о волшебнице Цирцее, дочери Солнца, превратившей спутников Улисса в свиней.

Прокопавшись всю ночь в бумагах, Эйб отыскал эту страницу.

* * *

— Газеты пишут, что Скотленд Ярд и все полицейские Англии стоят на ушах, пытаясь обнаружить Мак-Тейта, Росса и Джоспера. Эта троица исчезла внезапно, как дым на ветру, — сказала Мод, отложив утреннюю газету.

Она встала и заняла свое обычное место у окна.

* * *

— Ах, Эйб! — весело воскликнула она, — подойди сюда, посмотри, какое замечательное приобретение сделал Саммер, наш мясник. В нашем меню можно ожидать изменения к лучшему!

Берди подошел к окну и увидел Саммера с двумя подручными; каждый из них держал на веревке огромную свинью, розовую и жирную.

— Если бы Цирцея оставалась с нами, она наверняка завязала бы дискуссию по схоластической диалектике на тему: «Что держит свинью, которую ведут на бойню: веревка, или человек?» Но я думаю только о котлетах или о жарком, которое получится в результате, — смеясь, сказала Мод.

* * *

— Саммерс говорил, что ему редко удавалось купить такую прекрасную свинью, — сказала Мод, ставя на стол блюдо с жарким несколькими днями позже. — Попробуй эту спинную часть, Эйб, ты никогда не пробовал более нежное мясо…

Она была права, но доктор только огромным усилием заставил себя проглотить кусочек.

Златка[70]

(Le bupreste)

Посвящается доктору философии А Клэри

Говорят, что вы считаетесь одним из лучших психиатров в Лондоне.

Некрасивое лицо доктора Чамли осветилось улыбкой. Нельзя сказать, что он страдал особой чувствительностью к подобным комплиментам, но в данный момент он был больше, чем обычно, расположен к доброжелательности, так как собирался выпить пятичасовой чай с прекрасной Джудит Флосс.

— Говорят? Это очень расплывчато и неопределенно, — ответил он, пребывая в прекрасном настроении. — Позвольте, я просмотрю вашу карточку… Здесь сказано…

— Бенжамин, Мастон Джонс, эсквайр. Коу Кросс, 57.

Чамли еще раз улыбнулся. Коу Кросс находится в Клеркенвелле, то есть в самом сердце Лондона, в двух шагах от Фаррингдон-стрит, где очень скоро, то есть в пять часов, он встретится с Джудит Флосс.

Он не торопился, записывая адрес, так как одновременно думал о красавице и оценивал свои шансы.

Смуглый, с большими глазами навыкате, с непослушной шевелюрой, с массивной фигурой, он был физически не очень привлекательным, и отдавал себе отчет в этом. Но он был богат и почти что знаменит, что на весах Афродиты было достаточно весомой характеристикой.

В соседней комнате пробили стенные часы.