Семьдесят два градуса ниже нуля. Роман, повести

Он ещё раз поднял кувалду, с ненавистью опустил её на зубило — промах! Филатов протянул руку, его очередь. Бармин присел на скамью. Что-то давно ты не улыбаешься, Веня, подумал он, не слышно твоего жеребячьего смеха. С полчаса назад подковырнул: «С тебя, док, хоть портрет пиши, глаза и губы одного цвета — синие». И с тех пор слова из Вени не выдавишь, всю Венину жизнерадостность вытянула кувалда.

По настоянию доктора механики заменили Семёнова и Гаранина, ударам которых уже не хватало мощи. Откручивать гайки торцовым ключом с воротком не очень намного, а всё-таки легче. Главное — стронуть гайку с места, да не грубым рывком, чтобы не полетела резьба, а с нежностью. А от зимних прошлогодних морозов промасленная гайка вкипела в болт, попробуй уговори её повернуться. Нет, пожалуй, не легче, чем кувалда. И то и другое — тяжелее.

Сколько времени отдыхал? Минуту, а мороз схватил пот на лице (не забывай растирать, не то в два счёта обморозишь) и пополз вниз, по шее к спине и груди. Хорошо бы ещё посидеть, пока сердце перестанет отбивать чечётку, а нельзя. Заколдованный круг: от холода спасение в работе, а работать нет сил. И ещё одна мысль пришла Бармину: было бы сейчас градусов восемьдесят, ёмкость из этой бочки соорудили бы шутя. Три-четыре удара кувалдой — и днище вылетело бы, как стеклянное. Но перемонтировать дизеля при восьмидесяти градусах — дудки, случись такое на Востоке зимой — жизни людям бы осталось минут на пятьдесят: математический расчёт. Без притока тепла температура воздуха на улице и дома за эти минуты сравняется, а на таком морозе живые существа бороться за своё существование не умеют. Минут через двадцать начнётся сухой спазматический кашель, не такой, как у Филатова и Гаранина (у них пока ещё с мокротой), а именно сухой, который предвещает омертвление тканей органов дыхания; резко побелеет кожа лица, взгляд станет менее осмысленным — почти таким же, как сейчас у Дугина.

Бармин забрал у него кувалду, посадил на скамью и засмеялся хрипло, с короткими паузами из-за перебоев дыхания.

— Вспомнил, как Женька… — Бармин сделал глубокий вдох, — с кувалдой в бухгалтерии…

Он махнул рукой, вновь рассмеялся.

— Пошёл ты… в свою двадцать пятую каюту, — проворчал Дугин. — Тоже мне Райкин…

— Перекур, — предложил Семёнов.

Курить, конечно, никто не стал. Люди уселись на спальные мешки, расслабились. Дугин что-то ворчал про себя, улыбались, прикрыв глаза, Семёнов и Гаранин; кривил в улыбке треснувшие губы Филатов.

Накануне ухода в экспедицию Филатову до зарезу понадобились деньги — продавалась по случаю отличная кинокамера. Бросился в бухгалтерию за авансом — все заняты, некогда, приходите завтра. А завтра-то будет поздно! У Бармина и Дугина, на которых натолкнулся в коридоре, тоже свободных денег не оказалось, и расстроенный Филатов махнул было рукой на кинокамеру, как вдруг у доктора созрел план. Велел ребятам ждать, а сам пошёл в бухгалтерию — уговаривать. Через несколько минут возвратился довольный.

— Требуют услуги за услугу, бюрократы, — весело сообщил он. — Секция водяного отопления у них вот-вот упадёт, крюк подбить надо, а слесаря не допросятся. Женя, будь другом, возьми в мастерской кувалду.

Когда вооружённый кувалдой Дугин направился в бухгалтерию, Бармин рухнул на стул и начал тихо умирать от смеха.

— Ты чего, спятил? — недоумевал Филатов.

— Ой, что сейчас будет… — стонал доктор.

В самом деле, до них тут же донеслись женские крики, визг и грохот падающих стульев. Бармин вытер слёзы, подтянул галстук и помчался в бухгалтерию, откуда вывел под руку совершенно растерянного Дугина. Из всех щелей на них испуганно поглядывали бухгалтеры.

— Что они, белены объелись? — возмущался Дугин. — Я говорю: секцию исправлю, вот кувалда, крюк вгоню… А они…

— Ничего, это скоро пройдёт, друг мой, — ласково успокаивал его Бармин. — Проглоти таблетку, и тебе сразу станет хорошо.

И сунул в рот Дугину мятную конфетку.

Выпроводив Дугина, Бармин подмигнул Филатову и вновь пошёл в бухгалтерию. Через две минуты Филатова вызвали в кассу и с чрезвычайной любезностью предложили расписаться в ведомости.

— Я не сплю? — радостно изумлялся Филатов, пересчитывая деньги. — Как тебе это удалось, док?

— Пустяки, — скромничал Бармин. — Я к ним зашёл и предупредил, что механик Дугин спятил и бродит по этажам с кувалдой, а мне поручено его найти и обезвредить. Я им, может, жизнь спас, неужели отказывать мне в такой ерунде?

Всю дорогу до Мирного околпаченный Дугин тщился отомстить доктору, но тот был бдителен и попался на крючок лишь под самый конец путешествия. Дугин чем-то угодил штурману, и тот объявил по судовой трансляции: «Бармину срочно зайти в двадцать пятую каюту! Бармину срочно зайти…» И на глазах многочисленных и восторженных свидетелей доктор долго метался по коридорам, пока не осознал, что в каюте под указанным номером находится гальюн…

Бармин поднялся, хлопнул Дугина по плечу — подставляй зубило, друг ситный, — и взял кувалду.