Семьдесят два градуса ниже нуля. Роман, повести

— Он имеет в виду этот лавинный очаг, — доверительно говорю я. — Видите заснеженный склон, в полукилометре примерно? Оттуда раз пять-шесть за зиму сходит «золотая лавина», так мы ее называем потому, что она заложена в смету на расчистку шоссе и обходится в копеечку. Но в пятилетнем плане предусмотрено на этом участке соорудить защитную галерею, и тогда сами увидите — никакого шлагбаума здесь больше не будет.

— Забавно, — смеется Петухов, настороженно глядя на меня, «золотая лавина»! Хорошо, что вы приехали, а то мы с Еленой Дмитриевной и в самом деле могли бы здесь застрять, а она сегодня же должна быть в Краснодаре. (Судьба! Я с интересом смотрю на женщину, которой разбиваю личную жизнь, броская, кормленая дрянь с пустыми глазами). Будете в Москве, — он достает и вручает мне визитную карточку, — с удовольствием с вами повидаюсь. У вас машина есть?

— У Надежды Сергеевны, — я представляю Надю, — «Жигули».

— Очень приятно. — Петухов с поклоном протягивает Наде карточку. — Если могу быть полезным…

— Еще как можете! — всовывается в разговор Гвоздь. — Двигатель барахлит.

— Никаких проблем, — любезно говорит Петухов. — К вашим услугам.

Надя благодарит и беспомощно смотрит то на меня, то на карточку, чувствуя, что сейчас, сию минуту, лишится упавшего с неба грандиозного блата. На мгновение у меня мелькает подлая мыслишка: «А, черт с ним, авось пронесет!» — но с «золотой лавиной» шутки плохи, недавно она бульдозериста зацементировала в кабине.

— Итак, до встречи. — Петухов награждает меня новым рукопожатием и открывает дверцу. — Елена, садись. Поторо-питесь, сержант, мы спешим!

Абдул бросает на меня вопросительный взгляд.

— Видите ли, Кирилл Иванович, он без разрешения не имеет права.

— Так распорядитесь!

— Не могу. — Я сокрушенно развожу руками.

— Он не может, — поясняет Гвоздь.

— Помолчи! Я слишком дорожу вашей дружбой, чтобы подвергать вас и вашу жену (глазом не моргнул, собака!) такой опасности. Сейчас попробую вам объяснить: лавина — это масса снега, непроизвольно слетающая с крутого склона, сметающая со своего пути, разрушающая, уничтожа…

— Извините, нам некогда, — ледяным голосом прерывает меня Петухов. — Прикажите немедленно нас пропустить!

— Дело в том, — проникновенно говорю я, — что он меня не послушается. Абдул, положи руку на сердце и честно скажи: послушаешься?

— Конэшна, нэт! — обрадованно заявляет Абдул.

— Он над нами потешается, — нервно шепчет дама.

— Так пропустите вы нас или нет? — взрывается Петухов. — Предупреждаю, мы будем разговаривать в другом месте!

— Лучше в другом! — подхватываю я. — Приходите к нам с Еленой Дмитриевной на чашку чая, а, Кирилл Иваныч? Надя такие пироги печет, что пальчики оближешь, а Гвоздь — это фамилия такая, не подумайте, его зовут Степан, Степа, — расскажет вам забавнейшую историю про горца, который ехал на ишаке в гости и…

Петухов с жутким треском захлопывает дверцу, разворачивается и гонит машину в Кушкол — снимать меня с работы. Я рву на части визитную карточку, швыряю обрывки в снег и затаптываю ногой. Малость отвел душу, и на том спасибо.

— Чужой жена, — презрительно роняет Абдул. — Билет в самолет размахивает под нос, падумаэшь, мадама! Не сознателный люди.

— Мой бедный «Жигуленок», — вздыхает Надя. Максим, ты поступил бестактно, ты не поздравил «мадаму» с днем рождения.

Мы смеемся, разъясняем недоумевающему Абдулу, в чем дело, и он хохочет.

— Так им и надо, — подводит он итог. — Дурной люди.

* * *

Осман радушно принимает нас в гостиной, увешанной коврами, на коврах оружие — сабля, кинжалы, охотничьи винтовки. В местных селениях вообще живут богато: у многих двухэтажные дома с усадьбами в каменных оградах, машины в гаражах. В честь дорогих гостей Осман порывается зарезать барашка, но, к величайшему огорчению Ромы, барашку даруется жизнь — мне меньше всего на свете хочется пировать.

С упреком глядя на меня, Рома докладывает, что за истекшие сутки проделана большая работа. Они каждые три часа производили шурфование снежного покрова, учащенные метеорологические наблюдения, фотографировали лавинные очаги, патрулировали на шоссе и изловили трех фанов, пытавшихся прорваться на лыжах в Каракол. Вчера вечером всей компанией посетили турбазу «Кавказ», где туристы в камине сожгли мое чучело. Мое имя вообще популярно необыкновенно, обслуживающему персоналу велено говорить, что лавинная опасность объявлена самодуром Уваровым, который к тому же боится приезда комиссии, — видать, рыльце в пушку. В лавины уже никто не верит, даже инструкторы ропщут и начинают кое-кого выпускать с лыжами на прогулки в лес.