Семьи

– О любви. О том, что у каждого на свете есть его вторая половинка и что, встретив эту половинку, люди и находят любовь… Вот сама посуди, на свете живут миллиарды людей, и если у каждого имелась бы только одна его половинка, то шанс встретить ее был бы невероятно низким. Настолько низким, что люди никогда бы не знали своей истинной любви. Однако все влюбляются. И, как правило, в тех, кто просто оказался поблизости: в знакомых со школы или университета, в коллег или соседей по подъезду… Мы не находим любовь, предназначенную нам небесами, – мы просто влюбляемся в какого-нибудь человека, и все.

Люба ничего не отвечала. Завязин посмотрел на нее: она с задумчивым видом наклоняла свой бокал в разные стороны, наблюдая за тем, как вино переливалось в нем от одной стенки к другой. Ее серьезное, несколько печальное личико вдруг родило в нем какие-то особенно нежные, трепетные чувства. Завязин смотрел на ее опущенные веки и изумительно длинные пышные ресницы, на аккуратный носик с множеством светлых веснушек, на пухлую нижнюю губку, выглядывающую чуть-чуть вперед. Столько детского, доверчивого, ранимого увидел он в ней в этот момент.

– Ты любишь меня? – вдруг повернулась к нему Люба.

– Да. Люблю, – ответил Завязин, наклоняясь и целуя ее в губы.

– Презервативы… там… в ящичке, – с трудом выговорила она под напором сыпавшихся на нее поцелуев и страстных объятий.

– А ты что, таблетки не пила?

– Пила. Но они не дают стопроцентной гарантии.

– Не переживай. Презервативы не понадобятся. Я все сделаю как надо.

Завязин вновь принялся было покрывать шею и плечи Любы поцелуями, как вдруг резко встрепенулся:

– Подожди! А где кот?

– Я его в ванной заперла. Как ты и просил.

– Да, да. Это хорошо, – облегченно выдохнул Завязин. – А то он мне в прошлый раз все ноги исцарапал…

•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Взяв вскипевший чайник, Люба налила Завязину полную кружку и, придвинув поближе к нему стоявшую на столе розочку с вафлями, устроилась рядом на табуретке. Завязин сидел с телефоном в руке, разглядывая сквозь очки номер на визитке службы такси, которую взял из боулинг-клуба.

– У тебя всегда такой умный вид в очках, – не отрывая от него взгляда, сказала Люба. – Ты в них на профессора из университета походишь. Или на доктора какого-нибудь.

– Это у всех так, кто очки надел, – тепло улыбнувшись, посмотрел на нее Завязин.

– Дай я тоже примерю, – весело выпалила Люба.

Легким ловким движением сняв с Завязина очки, она вспорхнула с табуретки и, в мгновение оказавшись возле зеркала в коридоре, примерила их на себя.

– Точно, – развеселилась Люба. – Я похожа на какую-то… бухгалтершу… или директоршу из школы.

– Я же говорю тебе. Это просто иллюзия.

– В каком смысле иллюзия?

– Ну, на самом же деле выражение твоего лица не стало умнее после того, как ты надела очки? Изменилось не выражение лица, а твое восприятие, – Завязин надел очки и снова посмотрел на Любу. – Зачем люди надевают очки?

– …Что-нибудь увидеть, – ответила Люба, не сразу осознав вопрос.

– И даже не увидеть. Надевая очки, человек, как правило, хочет что-то прочитать, разглядеть. Глаза его хмурятся, лицо приобретает серьезный сосредоточенный вид… Даже вот сейчас мы весело о чем-то разговаривали, и вдруг мне понадобилось прочитать номер такси. Я надеваю очки и полностью сосредотачиваюсь на визитке и телефоне.

– А я про что говорю? Получается, что выражение твоего лица действительно изменилось сейчас.

– Ну, в данном случае так и есть. Но ты же говоришь, что у меня всегда в очках очень умный вид.

– Всегда.

– Вот это-то как раз иллюзия. Сейчас, примеряя очки, ты не изменяла выражения лица, но восприятие твое изменилось. Сама сказала, что стала на директрису походить… Все мы с самого раннего детства наблюдаем, как люди, надевая очки, становятся серьезнее и сосредоточеннее. Бабушка, которая берет очки, чтобы вязать; сестренка делает уроки в очках; папа надевает очки, когда читает газету. Все это раз за разом воспринимается нашим подсознанием, накапливается в нем, формируя у человека стойкое убеждение. Убеждение, что в очках – серьезный и сосредоточенный человек.

– Но ведь ты сам говоришь, что так и есть. Что в очках человек становится серьезней и сосредоточенней.