Семья

В футляре лежало колье – цепочка из завитушек шириной около семи-восьми миллиметров, завитушки шли от краёв цепочки к центру, где охватывали с двух сторон камень розового цвета. Камень размерами выступал за края цепочки. И да, это был бриллиант – овальной формы, слабо розового цвета, каратов в десять.

– Лида, и вот! – Даша подала мне маленькую корону. – Смотри, сколько брильянтов!

Украшение было не венцом вокруг головы, а скорее обрамлением для высокой причёски. Состоящая из тех же завитушек, что и колье, корона сверкала мелкими бриллиантами в точках пересечения завитушек.

Ошеломлённая всем этим великолепием, я почувствовала себя дурнушкой и бессильно опустилась на кровать. А тут ещё Даша принялась распекать:

– Не знаю, как и в порядок тебя приводить. Руки чёрные, как у колхозницы. Ты бы ещё цыпки развела! Кожу высушила, того и гляди шелушиться начнёт. И волосы… рыжие какие-то… от солнца сгорели, что ли? Зачем ты так загораешь? От солнца кожа стареет…

– Расскажи, что нового произошло, – прервала я её, только чтобы не слышать её причитаний.

– Да что произошло? Много чего. Дом Сергей Михалыч закончил. Этот дизайнер – Вадим… так он, мне кажется, жил у нас.

– Вадим?

– Ага! Марь Васильевна его кривоносым зовёт. Ну, он и придумывал интерьер. Скромно всё как-то… Знаешь, – оживилась Даша, – он к Эльзе клинья подбивал… ну, Вадим этот. Да не сладилось у них. – Она засмеялась. – Марь Васильевна говорит: «Вадим кости немки пощупал и передумал». А мне кажется, это Эльза ему от ворот поворот дала. Что ещё? Шатёр новый поставили, тот, который для лошадей ставили, его давно убрали, когда лошадок на конюшню переселили, а этот красивый такой, как из сказки…

– А зачем новый шатёр?

– Ну как? – Даша растерянно умолкла. – Вас же в нём поздравлять будут, там столы для праздничного обеда…

– Ясно. Что ещё нового?

– Да ничего больше, все хлопочут. Стефан на тебя сильно сердится.

– Почему?

– Из-за лошадок. Скучают лошади, застаиваются, а он нянькается. Стефан же большой, на них скакать не может, так он на Грома садится, а двух других гоняет за собой. А ты почему уехала?

– Уехала. – Я сделала паузу и спросила: – У тебя как со Стефаном?

Даша не покраснела, Даша вспыхнула – лицо, шея, грудь в вырезе платья, Даша вся разгорелась румянцем. Я поняла – у Даши со Стефаном хорошо, у них отношения…

– А тебе понравилось? … Мама! – окликнула Катя.

Конечно, про Дашу и Стефана, да и про кости немки, я Кате не рассказывала; погрузившись в воспоминания, я вспоминала всё это про себя.

– Что? – переспросила я.

– Понравилось, как Вадим этот дом сделал?

– Конечно, Катя! Ты не помнишь старый дом?

Лёжа щекой на моей согнутой в коленке ноге, Катя качнула головой.

– С домом я знакомилась, когда мы из путешествия вернулись. В день свадьбы я не видела ничего – на папу смотрела. Он меня на руки взял от ворот самых. Нёс по дорожке, усыпанной лепестками роз.

– Маша рассказывала, лепестки высохли потом и по всей усадьбе разлетелись.

– Гостиная тоже вся была уставлена цветами. Знаешь, какой вальс папа выбрал для нашего первого вальса?

– Да. Он долго думал, хотел «Вальс цветов», а потом выбрал «Граммофон» Доги.

– Да. «Розовый вальс любви». Оркестр начал играть, как только папа со мной на руках переступил порог дома. В старом доме у нас не было холла.

Весь день меня не покидало ощущение сказки.

Глаза Серёжи – искристые, ласковые, захватили в сладостный плен ровно в тот миг, как Андрэ подвёл меня к нему во Дворце Бракосочетания, и больше не отпускали. Я, и правда, плохо помню события того дня – мы много целовались, много танцевали.

Помню, как Серёжа показывал мне усадьбу. Я сидела верхом на Красавице в дамском седле, приобретённом специально для этого случая, а Серёжа вёл Красавицу под уздцы. Я больше смотрела на него, чем вокруг.

Помню, как мы сбежали из-за стола в дом, и Серёжа привёл меня в конец коридора второго этажа, подхватил на руки и, перенося через порог, воскликнул:

– Лидка, ты жена моя!

Я засмеялась, и у него изменился взгляд… он был особенно нежен, будто это был наш первый секс.

А потом он показал мне…

– Мама, ты почему опять замолчала?

– Вспоминаю, как папа показал мне детскую. Понимаешь, Катька, переделывая дом, папа предусмотрел детскую комнату! Комнату для тебя и Макса!

Приводя себя в порядок, я отчего-то начала волноваться. Одеваясь, Серёжа искоса поглядывал на меня и молчал. Мы вышли из спальни, он достал из кармана ключ и открыл дверь в комнату напротив. Ярко освещённая солнцем комната была пуста, и только оформление стен вполне однозначно говорило об её назначении.

– Мебель пока не стал покупать, – тихо вымолвил он за моей спиной.

– Серёжа… я… – пролепетала я, резко повернулась к нему, – милый, – и заплакала, – Серёжка, как же я люблю тебя… детская… ты веришь…

– Маленькая, я знаю…

– Катюша, большего подарка в своей жизни я не получала…

– Ты плачешь?

– Угу.

– Мамочка! – Катя порывисто приподнялась и обняла меня.