Семья Майклов в Африке

У моих двоюродных братьев был английский автомобиль, и они возили меня по всем замечательным местам Ливана. Я увидел собственными глазами удивительную и прекрасную землю, о которой так часто с большой гордостью, а иногда и с большой грустью говорил мой отец. Я увидел стены древних развалин Баальбека — этого памятника великой цивилизации прошлого — и могучие ливанские кедры, которые стояли здесь еще до Рождества Христова, и могилы пророков, давно умерших и ставших прахом, но оставивших людям свои прекрасные мысли и пророчества. С высоты величественных Ливанских гор я мог обозревать эту землю, которая уходила вдаль, сливаясь с горизонтом. Я видел, как за дальние горы величаво садится солнце в потоках разноцветного пламени, разлитого на вечернем темнеющем небе. Память перенесла меня к дням детства, когда я с восторгом слушал живые рассказы отца об этой земле непреходящей красоты. А когда ночь опустилась на горы, я почувствовал себя частицей этого великолепного спокойствия, разлитого вокруг.

Я был полон мыслей о великом прошлом Ливана, которое так отличалось от его настоящего. Меняются времена, меняется мир и люди в нем. И кто может сказать, к лучшему эти перемены или к худшему? Нравы и обычаи одного народа иногда не имеют никакого смысла для другого, однако существуют и такие обычаи, которые понятны всем, всегда и везде.

Многие ливанцы, разбросанные по всему свету, стараются сохранить в целости традиции своего народа. Но, увы, ассимиляция неизбежна, и, несмотря на усилия многих стойких патриотических семей оживить эти умирающие обычаи, сила западной цивилизации одолевает все и растворяет национальные особенности в единообразии современной жизни. Я бы не хотел увидеть древнюю землю Ливана совсем утратившей свою индивидуальность, за которую она так упорно держалась целые столетия. Но этот процесс в Ливане уже начался, и я видел неоспоримые доказательства. Манера есть, спать, одеваться, говорить, особенности свадебных обрядов и семейного воспитания все меняется под влиянием Запада.

Старые обычаи были целесообразны. Они придавали народу особое достоинство и особые черты, которые отличали его от всех других народов. Они составляли основу существования и смысл жизни. И они делали наглядным понятие «независимость».

Все же я покидал Ливан с чувством большого удовлетворения, так как исполнил наконец волю своего отца, который очень хотел, чтобы я побывал в его родной стране.

Глава вторая

Целлулоидные джунгли

Я прибыл в Лондон в конце 1952 года. Эта была моя первая поездка в Англию, и я не знал, что меня там ожидает. Я вез с собой плоские металлические коробки с пленками фильма «Ярость Африки», который хотел продать.

В Лондоне я никого не знал, но в газете «Дейли экспресс» работал знакомый одного моего друга в Претории. Мой друг посоветовал мне снять номер в отеле и сразу же позвонить его приятелю в «Экспресс», чтобы выяснить, не знает ли тот какого-нибудь режиссера или продюсера, кто мог бы заинтересоваться моим фильмом.

В лондонском аэропорту я сел в автобус, и мимо меня миля за милей понеслись небольшие домики и магазинчики. Я поинтересовался, скоро ли мы прибудем в Лондон, и был очень удивлен, когда кондуктор сказал, что это и есть Лондон. В своей стране я привык к миниатюрным городам с современными высокими зданиями и широкими улицами, и поэтому разбросанность Лондона меня поразила.

Я остановился в отеле близ Марбл Арч и позвонил приятелю своего друга на Флит-стрит. Мне сказали, что он в отъезде, но тут же спросили, не может ли газета мне чем-нибудь помочь. Я понимал, что такого случая мне, может быть, никогда больше не представится, и объяснил, что приехал сюда из Южной Африки с фильмом о жизни диких животных. Это необычный фильм, и, если они пришлют ко мне какого-нибудь человека, он не потеряет времени даром. Я мог бы предложить ему хороший материал для сценария и несколько сюжетных фильмов о животных, которые я считал верхом совершенства. Должно быть, человек на другом конце провода не первый раз слышал подобные истории и не проявил большого энтузиазма. Но он сказал, что свяжет меня с редакцией комиксов, ведь это по их части.

Сначала со мной говорил заведующий редакцией, потом еще какой-то человек, который сейчас же назначил мне свидание.

— Около вашей гостиницы нельзя поставить машину, — сказал он, — поэтому давайте лучше встретимся в парке.

Я, конечно, понял, что речь идет о Гайд-парке, как раз напротив Марбл Арч.

— Как мне вас узнать? — спросил я.

— У меня красный спортивный автомобиль, — ответил он, — я буду сидеть в машине, пока вы не подойдете.

Вот при каких обстоятельствах встретился я с Джеймсом Лизором, который потом стал моим большим другом. За бутылкой вина он рассматривал мои снимки, а я рассказал ему несколько случаев, которые мне пришлось пережить во время поездок по Африке. Его поразило отличное качество моих снимков, и приключения мои, по-видимому, тоже произвели на него сильное впечатление.