Семья Машбер

Приходили не только члены общины. День ото дня жилище Лузи приобретало известность и среди других набожных людей. Особенно много было любопытствующей молодежи, приходившей тайком от родителей. Юноши, чтобы вкусить запретного плода, пробирались к домику в темноте. Часто появлялись в домике нищие и калеки, которых, конечно, никто не приглашал, но и не прогонял. Зачастил сюда, например, Кружка с десятью гривенниками — существо в рваном ватнике, из которого клочьями торчала вата. Разило от него за версту. На всех пальцах рук у него были оловянные и медные колечки, которые от постоянного ношения впились в пальцы. А пальцы распухли и стали коричнево-синеватого цвета. Правда, в сам дом Кружка не заходил, а толкался у светящегося окна. Под стать ему был другой приходивший нищий — полуидиот по прозвищу Середа. Один глаз у него был огромный и выпирал из глазницы, как стеклянный, а другой, нормальный, глядел глуповато. На вопрос «Кто ты?» он обычно отвечал: «Я Середа, Середой меня прозвали, потому что подкидыш я, а в среду меня нашли»…

Одним словом, жилище Лузи стало притягательным местом, и город этим серьезно встревожился. Ведь для многих Лузи был костью в горле. Наконец уважаемые в городе люди решили, что Лузи следует поставить на место. Начали они с того, что обратились за помощью к его брату, почтенному Мойше Машберу. Несколько именитых горожан явились к Мойше и долго обсуждали поведение его брата, но никакого толка этот визит не дал. Мойше слушал их рассеянно — было видно, что его голова занята чем-то другим…

Плохо обстояли дела Мойше Машбера. Коммерция летела под гору, а беды и несчастья множились. Ко всему прочему заболела младшая дочь Нехамка. С каждым днем ей становилось все хуже: щеки бледнели, ее знобило, и она с утра до вечера не расставалась со своей шалью. А с наступлением осени и сырой погоды она слегла в постель: у нее распухли ноги и она не могла ходить. Врачи говорили, что ей нужно тепло, лето, но где было его взять?

Болезнь Нехамки еще больше подкосила Мойше. Он почувствовал: тяжелая рука опускается на него, и кто знает, до какого предела заставит она его согнуться…

Нохум Ленчер, зять Мойше, зверем расхаживал по спальне, где лежала его жена, и курил папиросы. Он был раздражен и, возможно, имел для этого основание, но, казалось, больше всего его раздражало то, что ему теперь не перед кем разглагольствовать, душу излить. Он понимал, что сейчас не время тревожить Нехамку своими разговорами и претензиями.

Вдобавок ко всему в это время произошло событие, которое обескуражило всех, даже Нохума. Однажды вечером в дом явился Шмулик-драчун — субъект, хорошо известный в городе. Он был среднего роста, квадратного телосложения, с чуть приподнятыми плечами, с длинными, сухими, как палки, ручищами. Его лицо с бельмом на одном глазу было бледновато, зато борода была густая, крепкая, темно-рыжая. Всем своим видом Шмулик наводил страх. В молодости Шмулик принадлежал к отпетой компании «королей-галантонов», проще — бандитов, которые не работали, гоняли голубей, затевали драки, жили на денежки обманутых ими девушек и на «налоги», коими они облагали папенькиных сынков. Нынче его специальностью было — бить людей. Шмулика нанимали, когда хотели проучить кого-нибудь, наломать бока противнику. Достаточно было одного удара Шмулика, чтобы лицо превратилось в сплошной кровавый блин. Когда-то он служил помощником у меламеда, но эта работа его не устроила: теперь кулаками он зарабатывал больше.

На этот раз его нанял процентщик по прозвищу Котик — плюгавенький человечишко с личиком, затерявшимся в зарослях бороды. С незапамятных времен он носил потертое демисезонное пальтишко без пуговиц. Невероятно скупой, он имел собственный дом с большим фруктовым садом, но сдавал его жильцам, а сам у своих же квартирантов снимал крохотную комнатушку. Жены у него не было, детей тоже, а может быть, где-то они и были, но он их покинул, чтобы не кормить. Сам он кормился тем, что удавалось выклянчить у соседки, иногда он добавлял ей «на свою долю» к будничному обеду три гроша, а к субботнему — чуть больше. Других расходов у него не было, все остальное — дрова, керосин и тому подобное — он воровал у своих квартирантов, когда их не было дома.