Семья Рин

Когда японцы проводили регистрацию белого населения Шанхая, я честно предоставила властям все сведения о себе и рассказала свою историю как есть. Позднее всем гражданам «враждебных стран» было предписано носить нарукавные повязки со специальными знаками, и тут оказалось, что я не подпадаю под это распоряжение, потому что была зарегистрирована японцами как «незаконнорожденная дочь русской эмигрантки, покинувшей Шанхай со своим любовником-англичанином». Я так никогда и не узнала, зачем миссис Янг убедила японцев в этой версии моего происхождения. То ли она хотела уберечь меня от дальнейших гонений, то ли просто не могла внутренне согласиться с тем, что такое жалкое потерянное существо, как я, лепечущее по-английски с прорывающимся русским акцентом, имело равные с ней права на полноценное американское гражданство.

Самыми счастливыми часами того времени были ночные дежурства. В мои обязанности входила уборка нескольких административных офисов, среди которых был кабинет миссис Янг. Я приходила туда после того, как переделывала все обычные работы. Если справиться с уборкой быстро, то останется немного времени, чтобы включить радио и поискать сообщения о военных действиях. Так как в моем сознании возвращение семьи было тесно связано с завершением войны, можно представить, как жадно я искала такие новости. Но это был тысяча девятьсот сорок второй год, и войне конца-края не было.

Кабинет был полностью в моем распоряжении до начала утренних дежурств. Он был моей тихой гаванью, моим тайным оазисом недолгого комфорта в конце ночной смены. Он напоминал о доме и о жизни без войны. В нем были роскошный кожаный диван и большой письменный стол: на диване можно было лежать, слушая радио, а стол был похож на стол в кабинете моего отца. И еще — радиоприемник. Радиоприемник был моей связью с миром.

Я искала в нем англоязычные новости о ходе войны. Найти их было трудно, и приходилось постоянно корректировать настройку, так как нужная волна самопроизвольно ускользала. Английская речь успокаивала меня. Казалось, что там, где-то далеко, откуда доносятся эти голоса, находятся моя мать и все остальные, и с ними все в порядке, и они помнят обо мне, и при первой же возможности готовы вернуться и окружить меня заботой, забрать меня из внезапно сделавшегося чужим Шанхая куда-то туда, в нормальную счастливую жизнь.

Новости о войне, тем не менее, были неутешительные. Ведь это был сорок второй год. Но я помню точно, что это были счастливые часы. Откуда было взяться ощущению счастья, я не знаю. Наверное, счастье создавалось надеждой юного существа.

Я помню, как чувство счастья охватывало меня каждый раз, когда я входила в кабинет миссис Янг и включала красивую бронзовую лампу на столе. Затем я настраивала радиоприемник на какую-нибудь музыку. Музыка была для меня невообразимой роскошью в те времена. В Средние века богатые люди поглощали пищу под музицирование — я же под звуки музыки убирала кабинет миссис Янг.

Вот с уборкой покончено, я устраиваюсь рядом с радио на диване миссис Янг и начинаю крутить настройку, чтобы поймать новости. Я старательно вслушиваюсь в малоизвестные географические названия и страшно жалею, что у меня нет карты, чтобы проследить продвижение войск.

— Войска противника захватили… Войска захватили… — повторяю я вслед за диктором, пытаясь представить, где находится захваченное противником место. — Нет, так не пойдет… Они все время отступают! Когда же они начнут наступать?..

Армии Альянса продувают одно сражение за другим. Это означает, что победа будет не скоро и мое воссоединение с семьей снова откладывается. Меня это очень расстраивает.

Я встаю с дивана и подхожу к окну. За окном — ночь, дождь, стекающие струи, отблески капель. Я вижу свое отражение: наивное, грустное, полудетское лицо. Я пытаюсь разглядеть ночное пространство за окном, потом прислоняюсь лбом к холодному стеклу.

— Мамочка, когда же ты вернешься?.. Когда же все наконец вернутся? Когда все будет как прежде? — вздыхаю я.

Глупая белая девушка из семьи среднего класса, которая еще не догадывается, что ничего уже не будет, как прежде.

Затем я вспоминаю, что должна еще протереть бронзовые безделушки на столе, иначе получу нагоняй от миссис Янг. Я наскоро перевязываю бандану и возвращаюсь к своей работе.

Глава 6

Я прожила при баптистской больнице до начала сорок третьего года — пока не наступил второй этап интернирования граждан стран, воюющих с Японией. В этот раз японцы взялись всерьез за оставшиеся в Шанхае религиозные общины и благотворительные миссии.

Однажды я вернулась из города, куда ходила по поручению, и застала всю больницу перевернутой вверх дном. Во дворе стояли грузовики. Пациенты были брошены на произвол судьбы, китайские работники исчезли, а американский персонал суетился, собирая личные вещи, под присмотром японских солдат.

Перепуганная, я начала было собираться в лагерь вместе с остальными, но очень быстро выяснилось, что по японским спискам я числюсь не американкой, а русской. Японцы позволили мне забрать пожитки и практически вытолкали вон.