Семья Тибо, том 1

Альфреда отправилась вместе с Патом на кухню за стульями. Она расставила их вокруг кровати, на которую уселась сама, чинно держа на коленях блокнот и карандаш.

Патерсон устроился рядом с нею. Полулежа, облокотившись на изголовье, он наклонился к молодой женщине:

— Ты знаешь, о чем будет речь?

Альфреда сделала уклончивый жест. Она на основании опыта чуждалась конспиративных замашек, которые у этих людей действия, осужденных на бездеятельность, выдавали прежде всего их страстное, сотни раз обманутое желание наконец проявить себя, испытать свои силы.

— Подвинься немножко, — фамильярно сказал Ричардли, садясь рядом с Альфредой. Его взгляд постоянно светился радостным, почти воинственным светом; но в самоуверенности его было что-то искусственное, какое-то преднамеренное желание казаться сильным и довольным, несмотря ни на что, ради принципа, гигиены ради.

Жак вынул из кармана два запечатанных конверта, большой и маленький, и передал их Мейнестрелю.

— Здесь копии документов. А это письмо от Хозмера.

Пилот подошел к единственной лампе, стоявшей на столе и скудно освещавшей комнату. Он распечатал письмо, прочел его и стал бессознательно искать глазами Альфреду; затем, метнув острый вопросительный взгляд на Жака, положил оба конверта на стол и, чтобы показать пример другим, сел.

Когда все семеро устроились на своих местах, Мейнестрель обратился к Жаку:

— Итак?

Жак посмотрел на Бема, резким движением откинул волосы со лба и заговорил, отвечая Пилоту:

— Вы прочитали письмо Хозмера… Сараево, убийство эрцгерцога… Это было как раз две недели назад… Ну вот, за эти две недели в Европе, особенно в Австрии, произошло втайне много событий… Событий такой важности, что Хозмер счел необходимым поднять тревогу во всех европейских социалистических странах. Он срочно направил товарищей в Петербург, в Рим… Бульман поехал в Берлин… Морелли отправился на свидание с Плехановым… а также с Лениным…

— Ленин — диссидент[219], — проворчал Ричардли.

— Бем завтра будет в Париже. В среду он будет в Брюсселе, в пятницу — в Лондоне. А я уполномочен ввести вас в курс событий… Потому что, как видно, события развиваются очень быстро… Хозмер на прощание сказал мне буквально так: "Объясни им как следует, что если предоставить событиям идти своим ходом, то в два-три месяца Европа может быть охвачена всеобщей войной…"

— Из-за убийства какого-то эрцгерцога? — заметил опять Ричардли.

— Эрцгерцога, убитого сербами… то есть славянами, — возразил Жак, обернувшись к нему. — Я, так же как и ты, был далек от таких предположений… Но там я понял… по крайней мере, оценил важность проблемы… Все это адски сложно…

Он замолчал, обвел всех взглядом, остановился на Мейнестреле и после некоторого колебания спросил его:

— Должен ли я изложить все с самого начала так, как мне рассказал Хозмер?

— Разумеется.

И Жак тотчас же начал:

— Вы знаете о попытках Австрии создать новую Балканскую лигу?.. Что? сказал он, заметив, что Бем заерзал на стуле.

— Мне кажется, — отчеканил Бем, — для того, чтобы объяснить причины явлений, лучший метод — начать с более ранних событий…

При слове "метод" Жак улыбнулся. Он взглянул на Пилота, как бы спрашивая у него совета.

— В нашем распоряжении целая ночь, — заявил Мейнестрель. Он бегло улыбнулся и вытянул свою больную ногу.

— В таком случае, — заговорил Жак, обращаясь к Бему, — валяй… Этот исторический обзор ты сделаешь, конечно, лучше, чем я.

— Да, — сказал серьезно Бем (что вызвало лукавый огонек в глазах Альфреды).

Он снял макинтош, заботливо уложил его на полу рядом с фуражкой и присел на кончик стула, держась очень прямо и сдвинув ноги. Его коротко остриженная голова казалась совсем круглой.

— Простите, — сказал он. — Для начала я должен изложить точку зрения империалистической идеологии. Это для того, чтобы объяснить, что скрывается за нашей, австрийской политикой… Во-первых, — продолжал он, подумав несколько секунд, — надо знать, чего хотят южные славяне…

— Южные славяне, — прервал Митгерг, — это значит: Сербия, Черногория, Босния и Герцеговина. А также венгерские славяне.

Мейнестрель, слушавший с величайшим вниманием, сделал утвердительный жест.

Бем продолжал: