Семья Зитаров. Том 1

Когда вечером семья Зитаров села за ужин, у капитана был смущенный вид. Он чувствовал себя виноватым. С Эрнестом все очень приветливо заговаривали. Вот что значит действовать решительно, по-мужски! С женщинами этот способ не оправдал себя, но во всех других случаях он годился.

8

Осенью на Эрнеста свалились новые заботы: в следующую мобилизацию ему придется явиться в призывную комиссию, и его, вероятно, отправят на фронт, а это парню совсем не по душе. На побережье редкий день не приходили извещения об убитых и раненых на поле боя; мало осталось семей, которые не понесли бы прямые или косвенные потери. Недавно из Вильно привезли гроб с телом единственного сына учителя Асныня, прапорщика, скончавшегося в госпитале от тяжелых ранений. Хоронил его чуть ли не весь приход. Полк, расположившийся на постой в имении, прислал оркестр и взвод солдат для прощального салюта. Пастор говорил о героизме, о царе и отечестве, внушал родителям, что не печалиться следует, а гордиться выпавшей на их долю честью. Прозвучал последний залп, взвод солдат выстроился и под звуки бравурного марша удалился с кладбища. Нельзя отрицать, что все было красиво и пышно, но простодушные люди не в силах были этого уразуметь, Жил на свете молодой, цветущий юноша, окончил школу, готовился к жизни, и вдруг его не стало. Почему? Кому это нужно? Какое может быть оправдание его гибели? Где те высокие идеи, ради которых люди превращаются в прах?

Эрнест не задумывался над такими вопросами, не искал идейного оправдания своему нежеланию воевать. Он понимал только одно: война ужасна, разрушительна; война — это смерть и страдания, утомительные походы и сидение в сырых окопах, жизнь без всяких удобств и подчинение воле многочисленных начальников. Здесь, дома, у него была собственная комнатка, а в армии его ждет противная казарма или сырая землянка. Здесь он свободен, спит и работает по своему усмотрению, там ему придется подчиняться чужой воле. Всякий имеющий несколько полосок на погонах станет кричать на него, бранить и гонять, и он не посмеет сопротивляться. Нет, подобная перспектива не прельщала Эрнеста.

«И зачем я тогда не уехал с Ингусом? — думал он. — Он ведь как сыр в масле катается: сыт, одет. А зарабатывает столько, что может каждый месяц высылать домой по четвертному».

Одно время он серьезно подумывал об отъезде в Архангельск. И родители ничего не имели против такого решения. Но вся осень ушла на глупое ухаживание за Вилмой. Эрнеста словно опоили каким-то дурманом, и он не думал ни о мобилизации, ни о том, как ее избежать, пока, наконец, не подошло время регистрации. Теперь уже поздно думать об отъезде. Все, казалось, было потеряно: свобода, спокойная жизнь, отцовский дом и надежды на расположение Вилмы. Никто еще точно не знал, когда объявят новую мобилизацию, но было ясно, что она не за горами. Если уж рекрутов и ополченцев ^[33]призвали досрочно, Эрнесту оставалось только готовиться в путь.

Он с завистью посматривал на местных инвалидов: хромого столяра и глухонемого сына лавочника. Им нечего бояться: белый билет обеспечен. Хорошо бы его получить Эрнесту, но как? Слух, как у лисы, зрение отличное, кости целы — несчастный человек, проклятое здоровье. Если бы можно как-нибудь повредить его…

Эрнест взвесил все. Сломать ногу, отрубить указательный палец правой руки? Во-первых, это больно, во-вторых, и самому впоследствии будет неприятно ходить подстреленной вороной. Нервы, сердце, легкие? Здесь можно что-нибудь придумать, если бы только знать, как это сделать. Придется поговорить с белобилетниками, возможно, они дадут хороший совет. К примеру, взять Яна Силземниека. Парень здоров, как репа, а забракован навсегда. Как же ему удалось это устроить?

При первом удобном случае Эрнест навестил Яна. Особой дружбы между ними не было, но в таком серьезном деле можно и постороннему человеку помочь. Выяснилось, что Ян на самом деле знает способы, как обмануть военно-медицинскую комиссию. Гордый своими познаниями, он целый час поучал Эрнеста. После этой беседы тот вернулся домой успокоенным.

— Нет ли у тебя какого-нибудь старого лоскутка шелка? — спросил он у матери.

— Для чего тебе? — удивилась мать.

— Нужно, — уклонился Эрнест от ответа.

Порывшись в ящиках комода, мать нашла старую, изрезанную на куски блузку.

— Годится, — сказал Эрнест и вечером у себя в комнате разрезал шелк на тонкие мелкие полоски, настолько мелкие, что, смешав с табаком, ими можно было набивать папиросные гильзы. Он стал курить табак с шелком, курил много, вдвое больше, чем обычно. Надежное средство скоро дало результаты: у Эрнеста начались хрипы в легких, показалась мокрота со слизью, а лицо сделалось бледно-желтым. Парень часто посматривал в зеркало и с удовлетворением наблюдал за изменением своей внешности. Он кряхтел по-стариковски, а когда мать, озабоченная здоровьем сына, советовала ему сходить к врачу, он отказывался.