Семирамида. Золотая чаша

— Твои земляки, вавилоняне. Они утверждают, что Сарсехим был в курсе.

— Я хочу поговорить с Сарсехимом.

— Ну, великолепная, для этого тебе надо испросить разрешение у самого Салманасара. Люди твоего супруга едва не растерзали Сарсехима у городских ворот, однако царь запретил кому бы то ни было причинять ему вред.

— Я хочу видеть Сарсехима. И немедленно!

— Ты рискуешь головой. Если она тебе не дорога, мне дороги мои пятки.

— Послушай, Ишпакай. Я сижу взаперти, а где‑то решается моя судьба. Не надо уверять меня, что повелением Салманасара можно смыть позор, ведь многие, в том числе и враги, видели меня обнаженной. Это не забывается. У меня привлекательное, влекущее мужчин тело, и мне надо быть осторожной. Но осторожной можно быть только, если знаешь, какая опасность подстерегает тебя. Разве я не права?

— Ты права, но ты рассуждаешь как мужчина. Это не красит женщину.

— Женщину красит умение рассуждать, а не то, как она это делает. Ты поможешь мне или мне придется обратиться к Буре? Он не побоится организовать свидание с Сарсехимом.

— Зачем тебе встречаться с этим земляным червяком?! Сарсехим уже сумел втереться в доверие к Шурдану, наследнику трона. Все просьбы Нинурты выдать ему негодяя для расправы, разбиваются об упрямство наследника. К сожалению, великий царь держит сторону сына. Поступки и указы великого царя порой непредсказуемы, порой они вызывают оторопь.

— Чего же добивается Шурдан?

Евнух сразу помрачнел.

— Ответив на этот вопрос, я вступлю в область недозволенного, и моя жизнь окажется в твоих руках.

Теперь задумалась Шаммурамат.

— Я знаю, Ишпакай, клятвы здесь не помогут, но я надеюсь, что нам поможет доверие, которое мы испытываем друг к другу. Нам поможет благожелательная улыбка Ирнини–победительницы, ведь это ее покровительству я обязана спасению собственной жизни, ведь если бы эти негодяи овладели мной, я бы покончила с собой. Мне трудно без Нинурты. Возможно, тебе трудно понять такого рода привязанность…

— Нет, такого рода благородная решительность мне всегда по сердцу …

— Я не договорила! Не перебивай меня. Я веду речь о том, какая судьба ждала бы меня, если бы гнусное случилось?

— И эти сомнения близки мне.

— Если тебе нужны деньги…

— Деньги понадобятся не мне, а стражникам.

— Но сначала о Шурдане. Он глуп, если решил довериться Сарсехиму?

— Он не глуп, но он иначе, чем старый лис Салманасар и те, кто его окружают – в первую очередь Иблу – смотрит в будущее. Я не могу открыть тебе всего, но кружок, собравшийся вокруг великого царя, пока слаб и немногочислен. Те же, кто поддерживает Шурдана, сильны и крикливы.

— Кто поддерживает Шурдана?

— Города, точнее, городские общины. Они выставляют ополченцев, составляющих ударную силу войска.

— А как же «царский полк»?

— Он является ядром армии, но этих ребят не так много, как хотелось бы Салманасару. Чтобы его увеличить, необходимы средства, их можно добыть, только облагая подданных налогом. Заставить платить можно только торговцев, ремесленников, переселенцев, а также население покоренных земель. Со свободных ассирийских общинников много не возьмешь, у них и так множество долгов и обязательств. Для них походы спасение – без добычи ополченцы быстро пойдут по миру.

— Ты хочешь сказать, что членам общин нужен Дамаск, а великому Салманасару ежегодная дань с Дамаска?

— Да. Получая завоеванное в виде дани, можно выиграть много больше, чем от разового грабежа. Здесь и кроется несогласие – дань поступает царю и каждый из свободных земледельцев получит столько, сколько посчитает нужным дать великий царь, а из взятого приступом города каждый может увезти богатую добычу.

— Я слыхала, ассирийцы исстари предпочитали грабеж и убийства?

— Общины держатся прежних обычаев и пугают Салманасара отказом выступить в поход. Кто‑то настойчиво будоражит общинников, утверждая, что после двух неудачных набегов в Сирию Салманасар утратил илу. Эти кто‑то полагают, что он слишком долго правит – считай, уже двадцатый год. Этих «кого‑то» поддерживают знатные в городах. По стране упорно распространяется слух – царю царей пора уступить место более молодому и удачливому наследнику. Шурдан обещает придерживаться заведенных предками обычаев, которые требовали поголовно уничтожать врагов. Это устраивает городские общины и жрецов. Никто из них не хочет понять, что важнее лишить врагов силы, а не избивать их на корню, ибо что взять с мертвых, а живые способны платить дань. От покоренных народов будет куда больше пользы, чем от их трупов. Это относится и к переселенцам, приведенным на берега Тигра. Но сначала чужаки должны обжиться, окрепнуть. Другими словами, доход от них начнет поступать в казну только через несколько лет, и он будет несоизмеримо больше, чем военная добыча. Но очень многие в Ассирии не хотят ждать.

Он помолчал, потом продолжил.