Семнадцать мгновений весны

Мы говорим о ком-нибудь: он плохо разбирается в людях. Бывает и так. Но все-таки чаще происходит иное. Разбирается не хуже нас с вами, а по разным причинам, — ища спокойствия или робея, а то и не находя греховности в неблаговидных поступках другого, — принимает открытое своим внутренним зрением как должное, ищет и находит в себе примирение с тем, что сам же безмолвно осуждает.

Сила таких, как Дзержинский, не в мистическом даре узнавания людей, а в немедленной готовности громогласно, не считаясь с издержками, занять свою позицию, продиктованную открытием, какое они сделали в человеке.

Ну, а как же людям такого типа работать разведчиками за рубежом? Легко ли было Зорге или Кузнецову внедриться в чужую среду и стать там «своим»? Человек, внутренне чуждый позе, обязан лицедействовать, живя среди врагов, а поступать, как велит долг. Цельность и верность облегчают ему трудный путь к успеху. Достоинство романа Семенова состоит в убедительных психологических мотивировках такой ситуации.

В «Семнадцати мгновениях весны» мы видим два портрета, написанные с одинаковой степенью таланта, — Исаев и Штирлиц. И, подобно тому, как сливаются два стереоскопических изображения, если смотреть на них с определенной точки, так сходятся воедино и два эти портрета.

То, что скрыто от шефа гестапо, автор открывает читателю. Он не дорожит «загадкой Штирлица», его волнует характер Исаева. В двух обличьях мы видим одного и того же человека, а мысль о его раздвоении и не приходит в голову. Оба вполне достоверны, до мелочей, а верим мы только одному из них — Исаеву. Автор достигает эффекта не пустыми уверениями, не просто служебной характеристикой, но психологически отточенным сочетанием диалогов Исаева с людьми враждебного лагеря и беспрерывным внутренним монологом героя.

Отчетливый, острый диалог подчас и вправду похож на искусное фехтование шпагой. Параллельный диалогу внутренний монолог захватывает своей открытой, обнаженной правдой и в силу конспиративности героя как раз и выражает те идейно-нравственные уроки Дзержинского, о которых сказано выше.

4

И до «Семнадцати мгновений весны», и после создания этого романа автор написал немало произведений в том же жанре детектива.

Действие романов Ю. Семенова происходит на многих этажах капиталистического мира, в различных странах, на разных континентах. Не все удалось автору с той достоверной силой, какая составляет основу «Семнадцати мгновений весны» или «Бриллиантов для диктатуры пролетариата». Есть условные ситуации в романе «Пароль не нужен». Трюковыми сценами подпорчен конец «Бомбы для председателя». Немало умозрительных ситуаций в «Испанском варианте».

Но лучшие произведения Семенова «Семнадцать мгновений весны» и «Бриллианты для диктатуры пролетариата» — это заметное явление литературы, а не просто успех детективного жанра, который подчас фигурирует в критике поодаль от главной литературной, дороги. Происходит это, между прочим, и потому, что авторы слабых книг много говорят о специфике детектива., тогда как никакие «особенности» произведения не могут отменить характера самой природы художественного творчества.

Ганс Дорнброк — персонаж одного из романов Семенова — сын миллионера, блудное дитя капитализма, человек с истерзанными нервами, мечущийся в поисках альтернативы своему иллюзорному существованию, признает, что он говорит, «как персонажи Ле Карре».

Речь идет об известном английском писателе Ле Карре, лукавом авторе детективно-политических романов. В одном из них, «Кроте», явственно звучит ностальгия британской разведки по годам «холодной войны».

Так вот, этот самый Ле Карре, несколько лет назад справедливо осмеивая низкопробные сочинения Яна Флеминга с их фантасмагоричной «бондианой», посулил скорое появление Джеймса Бонда и в нашей литературе. Предсказание оказалось ложным. Каркасная фигура «супермена» возможна в советском произведении лишь как объект изобличения, иронии.

Исаев-Штирлиц — человеческий характер, живой, сложный, многомерный. Он опровергает ядовитое утверждение Ле Карре о «зеркальности», то есть о сходстве работы разведок двух миров, утверждение, злокозненно опускающее такой «пустяк», как их классовая противоположность. «Семнадцать мгновений весны» Юлиана Семенова вполне точно измеряет глубину пропасти между ними.

Давным-давно молодой автор подарил мне свою первую книжку. Называлась она «Дипломатический агент» и рассказывала о днях и трудах советского востоковеда И. В. Витковича. В этой «пробе пера» Юлиана Семенова уже мелькали приметы его литературного почерка, его привязанности к детективной форме. Автор, несмотря на младость лет, преподавал афганский язык на историческом факультете и сам усердно изучал проблемы Среднего Востока. Спустя много лет вышел его роман «Семнадцать мгновений весны». Этой книги автор мне не дарил. Пришлось доставать самому, и это было нелегко. Штирлиц стал популярен.