Семнадцатая жена

Треск выбиваемой входной двери оглушил сильнее, чем выбитое в комнате окно. Люди в бронежилетах быстро заполнили комнату, схватили Виктора и заломили ему руки, повалив лицом в пол, покрытый грязными разводами. Он ещё не пришёл в себя, он ничего не видит и не слышит, его разум где-то далеко. Безотчётная истерика накрывает помещение, чувства искажаются, ощущается присутствие огромного и спящего существа. Две девушки разрыдались, они прижались друг к другу, обхватив руками, словно удерживали и боялись потерять. Ещё одна сидит отрешённой, никак ни на чтоне реагируя, словно игрушка, в которой сели батарейки, невидящий бесцветный взгляд направлен в одну точку, мужчина из группы захвата пытается привести её в чувство и трясёт за плечо. Один из парней безудержно хохочет, повалившись на пол, он задыхается, переходя на стоны и хрип, но продолжает смеяться неестественным и мерзким смехом, словно кто-то стучит по металлическим трубам. Другой, закричав, попытался убежать, но его схватили, и теперь с трудом удерживали брыкающееся и сопротивляющееся безумное тело. Их разум и мысли остались во власти несуществующего мира и фантомных мечтаний, тела остались лишь комком нервов и сосудов, вместилищем жизни, но не души.

Мина продолжала оставаться в комнате, наполненной смехом, слезами, криками и ужасом, люди в бронежилетах и шлемах не знали, что им делать. Чувства девушки постепенно окружил больничный стерильный холод, её сдавили мягкие стены и железные решётки, из-за которых проступал другой холод — тюремного отчуждения и лишений.

За большим окномоседали на потрескавшийся асфальт ленивые белые мухи, первые этой тёплой зимой, наконец заглянувшей в лабиринты бетонных руин Детройта. Раскопки дворца царя Миноса выглядели куда уютней, чем этот полу заброшенный город, запущенный памятник промышленного краха. За пыльным стеклом с посеревшими жалюзи грязная улица с редкими прохожими постепенно скрывалась под тонким ажурным покрывалом. Дом напротив заколочен, вывеска магазина облупилась и опасно покосилась, вокруг давно разбитого фонаря собиралась толпа мальчишек, они громко разговаривали, так что обрывки фраз долетали до Мины, сидевшей на вытертом диване в тёмном кафе. Кроме неё в помещении, освещённом пробивавшимися сквозь тучи и немытое окно лучами тусклого солнца, сидело трое мужчин, о чём-то споривших посреди зала, в дальнем углу, положив голову на стол и подложив под неё руки, спала женщина в старом пальто крикливой расцветки. А хозяйка всего заведения стояла за кассой, грузная и не молодая, выполнявшая обязанности повара, официантки, уборщицы и вышибалы.

По улице с шумом проехал автомобиль, крики мальчишек стали громче, и кто-то даже свистнул, лязгнула входная дверь, и трое мужчин на полминуты притихли, обернувшись на нового посетителя, даже универсальный солдат общественного питания поднял брови и с лёгким удивлением оценивающе рассматривал нарушителя течения устоявшейся будничной рутины. В кафе зашла среднего роста молодая девушка, слишком необычная для этого забытого города. Бледная кожа удлинённого лица контрастировала с обрамлявшими его чёрными волосами, но чёрными не как крыло недоброй птицы, а поблекшими, покрытыми угольной пылью. Они доходили до плеч, угловатость которых была призвана скрыть короткая тонкая красная куртка с капюшоном. Мина с удивлением смотрела на девушку, выглядевшую небогато, но слишком опрятно для Детройта, какое происшествие могло занести её в этот край.

Тем временем необычная посетительница, на полминуты замявшаяся на входе и окинувшая взглядом грязное заведение и немногочисленную публику, прошла к соседнему с Миной столику и села на край дивана, словно боялась испачкаться. Хозяйка, что видимо было с ней впервые за несколько лет, вышла из-за стойки и сама пришла с меню, девушка торопливо заказала кофе и застыла в неестественной, театральной позе, высматривая кого-то на улице. Мина поедала её глазами, пытаясь понять, где же она уже её видела: немного угловатые черты лица, как будто выцветшие краски, зелёные магнетизирующие глаза. Озарение оказалось резким, как пробуждение от глубокого сна, память без предупреждения извлекла из архивов картинку — неужели это она, Юлия Девил? Конечно, ещё не Девил, но Юлия, тёмная дива и всадник апокалипсиса, как её будут называть через пару лет. Но что она здесь делает?