Семнадцатый самозванец

— А теперь, — жестко произнес Варлаам, — слушайте, что я вам скажу. Завтра же поутру все, кто стрелецкой женки Соломонидки избу валил, новую избу и строения ставить начнете. И пока то дело не кончите, ни на одну паперть пущать никого из вас не велю. А будете убожеством и бедностью отговариваться — велю воеводе всех вас в тюрьму метнуть, и в колодки забив, водить по базару, пока Соломонидке на избу денег не насобираете. А чтоб вами безвинно обиженная женка с мальчонкой своим не скиталась меж двор, вы мне Соломонидку беспременно завтра же сыщите. И пока избу ей не сладите, пусть она у меня на подворье с сынишкой своим поживет.

— Где же, милостивец, нам, убогим, ту женку отыскать? — застонали божедомы.

— Знали как воровать, знайте и как ответ держать! — совсем уже грозно произнес владыка и, повернувшись резко, ушел в палаты.

* * *

Серым рваным комом выкатилась нищая братия со двора и стала промеж себя судить да рядить, как бы без особого труда выполнить наказ владыки. Вася Железная Клюка — дурак-дурак, а сообразил: со всех, кто избу палил, поровну деньги собрать, а так как было их десятка три, то ежели по гривне с каждого взять, будет три рубля. А за три рубля плотники вологодские не только избу с сараем — церковь сладят. И хотя после этого долго ещё многие стенали: «Отколе же такие деньжищи взять, гривенник-та?» Каждый хорошо знал, поищи юроды у себя в кушаках да в кисах — не только гривенник, а и червонец найдут. Что же касается второго наказа владыки — немедленно отыскать Тимошку с Соломонидкой, то и здесь нашлись люди, сразу же сообразившие, что найти их может либо учитель Тимошки, либо товарищ его Костка — конюхов сын.

Поручив Васе Клюке собирать деньги и отправив двух главных виновниц Авдотью да Аграфену к Косте и отцу Варавве, нищие расползлись по своим норам, проклиная и Васю, и странниц, и собственное свое скудоумие, и тихо, с бережением — непреклонного вологодского архипастыря.

На следующий день спозаранку Вася Клюка двинулся в обход нищей братии. Когда он, как и во все прочие дни, появился у владычного собора, там сидели только те нищие, которые в поход на анкудиновский двор не ходили и потому ничего Васе должны отнюдь не были. Вася беспомощно огляделся и заплакал.

— Сколь верст до ведьминого двора? — вдруг спросил Васю безрукий стрелец Кузьма. Вася перестал плакать и, разведя руками, сказал:

— Кто ж их ведает, может, три версты, а может — четыре.

— Так ты теперь десять раз по четыре версты оббежишь, пока три рубля соберешь, — сказал Кузьма и захохотал. И вся нищая братия вслед за Кузьмой захохотала весьма обидно.

И начались для Васи великие муки: божедомы попрятались кто куда, забившись в самые темные щели, будто тараканы в мороз. Как только Вася кого-нибудь из них отыскивал, то припертый к стене соучастник вначале клялся страшными клятвами, божился и плакал, что нет у него за душой и медной полушки, вслед за тем начинал на Васю кричать, грозиться и выталкивать из конуры вон, обвиняя его во всем случившемся, и, наконец, давал Клике копейку или две, а не десять, как было уговорено. А некие наглые — давали и полушку.

Обойдя весь город один раз, Вася посчитал собранные в кушаке деньги и заплакал.

А тут, как назло, зарядил дождь, и Вася, бегавший по всей Вологде три дня, семерых участников похода не нашел совсем, а с остальных — двадцати двух — после трехкратных поборов собрал один рубль восемь гривен и две копейки.

Промучившись три ночи, Вася добавил к собранным деньгам собственную полтину и пошел к плотницкому старосте Авдею торговаться насчет постройки избы и сарая.

Вася рассказал Авдею все по правде, без утайки: и какое ему было видение, и как подбил он черной кошке заднюю лапу и как попутал их лукавый, и пошли они — неукротимые — и безвинной вдовицы избенку и сараюшку сожгли. Только одного не сказал Вася: того, сколько у него денег и, всеконечно лукавя, предложил Авдею рубль.

— За рубль ты, убогий человек, сам избу ставь, — ответил Авдей и отвернул морду в сторону, показывая, что разговор окончен. Тогда Вася накинул полтинник, но Авдей молчал, как будто Васиных слов не слышал.

После долгих мольб и клятв в бесконечной скудости Авдей согласился выполнить работу за два рубля с полтиною и Вася, добавив ещё шесть кровных алтын, вконец расстроенным ушел от Авдея. Обиднее же всего было то, что Авдей ему, божьему человеку, не поверил и велел все деньги сначала принести, а уж потом он, Авдей, с мужиками-плотниками почнет ставить избу. Кляня Авдея безверной и скаредом, Вася отдал деньги, будто кусок собственной живой плоти оторвал.

Со старухами же, подучившими наказ отыскать Соломониду и Тимошу, вышло по-другому: отец Варавва, когда пришла к нему на кладбище странница Аграфена и стала выпытывать, куда подавались Тимошка с матерью, не ответил ничего, только засопел сильно и, взяв старуху за ворот ветхого шушуна, из сторожки своей выбил вон.