Сенька-гармонист

– А я и не умничаю, Лидия Ивановна! Вот он, факт налицо, и ещё четырнадцать фактов в этом классе недалеки от этого подтверждения. То, что в недавний момент находилось под Бекбишевой, а сейчас находится рядом с потерпевшей, лишний раз доказывает наплевательское отношение ко всем нам всей нашей районной и областной администрации.

– Да, Зарубин, в будущем из тебя получится прекраснейший следователь или адвокат, так что не зарывай свой талант в землю. А что у вас со стенгазетой?

– Да стараемся, Лидия Ивановна, стараемся, – несколько урезонив себя, ответил Валера. – Осталось чуть-чуть: Спиридонова нарисовать в экзотическом виде. Но наш горе-художник, предоставив нам целый ряд убедительных причин, в данный момент целиком и полностью занят выздоровлением своей бабушки.

– Ну, я не знаю, что вам осталось дописать-дорисовать, а стенгазета чтобы в понедельник была готова! Так что собирайтесь – и марш домой, а завтра с обеда допишете и дорисуете. Я буду школу закрывать.

Бекбишева, потирая правый бок, многозначительно глянув на Лидию Ивановну, тихо проговорила:

– А можно, мы останемся?

– Как это – останемся?

– Мои родители, Лидия Ивановна, завтра едут в город, а маленького Руслана оставить не с кем, кроме как со мной, детский сад, как вы знаете, в воскресенье не работает. Приедут они с города поздно вечером.

– И мне, Лидия Ивановна, завтра с отцом на рыбалку, он без меня ну прямо никак! – поддержал Бекбишеву Валера.

– Да вы не беспокойтесь, Лидия Ивановна, – уже громче проговорила Аллия. – Всё остальное мы сегодня быстренько допишем, а Завьялов завтра закончит свою работу.

Лидия Ивановна, педагог с многолетним стажем, подсознательно понимала, что если она им сейчас откажет, то лишний раз подчеркнёт свою чёрствость и непонимание, но и оставлять их одних в совершенно опустевшей школе весьма не желательно: если что случится, вся эта её доброта с чутким пониманием будет выглядеть полнейшим безрассудством.

Но очередные умилённые просьбы Бекбишевой и Зарубина заставили Лидию Ивановну согласиться. Положив на стол рядом с ватманом связку ключей, Лидия Ивановна предупредила:

– Только долго не задерживайтесь, а если будет сильный дождь, то уж лучше немного тут переждите, но по-любому к девяти вечера ключи чтобы были у меня. И этот стул, то есть обломки, отнесите в школьную канцелярию для составления акта на списание.

– Ну конечно, конечно, Лидия Ивановна, мы быстренько! – радостно ответила Аллия. – В полдевятого с ключами обязательно будем у вас.

Надсадным скрипом тяжёлая дубовая входная дверь, закрывшаяся за Лидией Ивановной, как бы подтвердила, что они остаются в школьном классе совершенно одни.

– Ну и что ты хотела мне сказать? – глянув на Аллию, спросил Валера.

– Когда?

– Когда положила фломастер на ватман и грохнулась вместе с обломками стула на пол.

– А-а-а-а, – многозначительно словно пропела Аллия. – А ты не боишься?

– Чего?

– Ни чего, а кого.

– Ну кого?

– Спиридонова этого.

– А чего его мне бояться?

– Ведь он же тебе морду может набить за эту статейку.

– А тебе?

– Меня он тронуть не посмеет – я всё-таки, как-никак, дама.

– Ну вот тогда немножечко меня послушай, разлюбезная моя дама. Во-первых, я не могу смотреть, как этот лодырь и разгильдяй с его выдающимися способностями не желает прогрессировать в мир совершенства, во-вторых…

– Ну довольно, довольно, – чуть ли не прокричала Бекбишева, – а то придётся целых полчаса слушать твои философствования. Скажу лишь одно: ты мне нравишься. Ты не трус, как Андрей Завьялов – наложил полные штаны и дал дёру, не желая, видимо, связываться с этим Спиридоновым!

Слегка опешивший Валера удивлённо проговорил:

– Так мне он сказал, что бабушка заболела и ему надо срочно идти к ней.

– Слушай ты его больше!

– А почему всю эту правду ты не сказала Лидии Ивановне? Выходит, ты её обманула – придёт да нарисует…

– Знаешь что, Зарубин, мне больше делать нечего, как во всех мельчайших подробностях докладывать Лидии Ивановне, кто что кому сказал и кто кого боится!

– Вот дела… – задумчиво проговорил Валера и словно застыл в раздумье. – А кто же будет рисовать этого лентяя и бездельника?

– Брат мой нарисует.

– А он что, может рисовать?

– Ещё как! – улыбнулась Бекбишева.

– Ну это тогда меняет всё положение в наилучшую сторону, ведь наш горе-художник не особо блистает талантом.

– Ну всё, хватит разглагольствовать, времени и так в обрез! Дописывай свою статейку, а я тут чуть пониже от будущей карикатуры пару куплетиков приделаю, ещё немного потрудимся над оформлением – и заберу стенгазету домой. А завтра к вечеру, как только брат приедет из города, попрошу его, и он уж постарается разукрасить этого прохиндея Спиридонова – вся школа обхохочется. И не поленюсь в понедельник с утра прийти вместе со старшеклассниками и вывешу сей шедевр в школьном коридоре на всеобщее обозрение. Глядишь, может, и прозреют наши оболтусы да хоть немножечко станет им стыдно.

* * *