Сэр Гибби

С выходом отца для Гибби начиналась целая серия акробатических упражнений. Представьте себе, как маленький ребёнок играет с огромным волчком в шесть раз больше себя самого, и волчок не падает лишь потому, что малыш сам крутится вокруг него, то и дело подпихивая и подправляя его как раз в нужный момент и в нужной точке и быстро перебегая с места на место, чтобы волчок не свалился в противоположную сторону, так что со стороны создаётся впечатление, что игрушка и ребёнок изначально существуют как один нераздельный механизм, придуманный каким–нибудь весёлым и изобретательным часовщиком прежних дней, когда люди ещё умели сочетать забаву с серьёзным и полезным делом. Представьте себе это — и в своём воображении вы получите вполне верную картину того, как выглядел сэр Джордж, каждую ночь препровождаемый домой своим сыном Гилбертом. Большой человек шагал домой, спотыкаясь, шатаясь и всё время норовя свернуть в сторону, а маленькая фигурка на цыпочках сновала вокруг него, поддерживая и направляя его то сбоку, то спереди, то сзади, едва касаясь земли и танцуя вокруг отца подобно боксёру с вытянутыми вперёд руками. Руки его и впрямь были настоящими летучими подпорками, то тут, то там подпихивающими шаткую башню с удивительной соразмерностью и чёткостью, ни на мгновение не останавливаясь, не ошибаясь в расчётах и всегда успешно достигая своей цели. За те полтора года, пока Гибби был ночным хранителем и проводником сэра Джорджа, ослабевший от пьянства сапожник ещё ни разу не свалился в канаву, чтобы скоротать там ночь.

Преодолев первую серьёзную трудность на своём пути и успешно повернув из переулка на Висельный холм, эти двое побрели по улице, описывая на своём пути причудливые спирали и окружности, пока не добрались, наконец, до нужного двора, где под лестницей ютилась мастерская сэра Джорджа, потомственного баронета. Тут и для Гибби, и для его отца началась самая трудная работа, хотя последний почти не соображал, что делает, и лишь временами на мгновение просыпался и встряхивался достаточно для того, чтобы повиноваться толчкам и подпихиваниям первого. Пока они поднимались по внешней и двум внутренним лестницам, сэр Джордж несколько раз то просыпался, то снова засыпал, с мерностью качающегося маятника, но Гибби, как настоящий мужчина, упорно делал своё дело, пока в конце концов его настойчивость и выдержка не увенчались победой.

Особняк, когда–то принимавший в своих стенах высокородных лордов и леди, теперь был населён убогими бедняками. Когда Гибби с отцом добрались до дома, все его обитатели уже спали, и никого из них не потревожил шум неверных шагов, поднимающихся на чердак. А если кто и проснулся, то, скорее всего, узнав знакомые звуки, лишь сказал про себя: «Это малыш Гибби тащит домой сэра Джорджа» — повернулся на другой бок и мирно уснул.

Наконец, Гибби с отцом добрались до двери на чердак. Она была широко распахнута. Даже в кромешной темноте Гибби совершенно не нуждался в свете, потому что между дверью и кроватью спотыкаться было просто не обо что. Кровать была старинной, с пологом на четырёх столбиках — всё, что досталось сэру Джорджу из отцовского дома. Тяжело передвигая непослушные ноги, пьяница побрёл к кровати. И столбики, и причудливое ложе натужно скрипнули и застонали, когда его тело упало на тюфяк из овсяной мякины, ожидавший его вместо былой роскоши пуховой перины. Малыш Гибби тут же кинулся к его ногам и не успокоился до тех пор, пока одну за другой не втащил их на кровать, чтобы они не свисали коленями на пол. Пусть даже сначала сэру Джорджу будет не слишком удобно; Гибби знал, что тот скоро повернётся на бок и всё будет хорошо.