Сэр Найджел Лоринг; Белый отряд: Романы

— Слыхал когда-нибудь такую мерзость? — спросил Эйлвард, задыхаясь от ярости. — Ты слышал их, Саймон? Женщину за бочку яблок! А по той, другой, из Нормандии, сердце у меня прямо кровью обливается. Надо завтра же высадиться и выкурить этих крыс из нор.

— Ну что ты! Сэр Роберт ни за что не согласится тратить время или силы, пока мы не придем в Бретань.

— Да, вот если б мой молодой господин взялся за это дело, не прошло бы и дня, как все женщины на острове получили бы свободу.

— Точно, — ответил Саймон, — он из тех, кто поклоняется женщинам, как эти помешанные странствующие рыцари. А вот сэр Роберт — настоящий солдат, он никуда не свернет от цели.

— Саймон, — сказал Эйлвард, — здесь не больно светло, да и тесновато, но если ты выйдешь на открытое место, я покажу тебе, настоящий солдат мой господин или нет.

— Брось, парень! Ты что, такой же помешанный? У нас тут дело, а ты готов наброситься на меня, когда оно еще впереди. Я не говорю о твоем хозяине ничего худого, только он из тех, кто все мечтает да воображает невесть что. А Ноулз идет прямо к цели и не смотрит ни вправо, ни влево. Давай пошли дальше, время уходит.

— Саймон, то, что ты говоришь, неблагородно и несправедливо. Мы еще потолкуем об этом, когда вернемся. А теперь иди вперед, посмотрим получше, что это за чертов остров.

Они прошли еще полмили и наконец подошли к большому дому, стоявшему отдельно от остальных. Выглянув из-за края канавы, Эйлвард увидел, что здание сложено из обломков многих судов, потому что каждый из углов увенчивался носом корабля. Внутри ярко горели огни, и какой-то сильный голос пел веселую песню, которую хором подхватывали человек десять.

— Все в порядке, парень, — с удовольствием шепнул Саймон, — это голос короля. И песня та самая, что он всегда пел, «Les deux filles de Pierre»[51]. Клянусь Господом, у меня от этих звуков спина гореть начала. Вот тут мы и подождем, пока все разойдутся.

Так они и сидели, час за часом, укрывшись в торфяной канаве и слушая громкое пение шумной компании в доме. Песни были и французские, и английские и по мере того, как шло время, становились все более непристойными и все менее членораздельными. Один раз в доме возникла какая-то ссора, и шум был, как в клетке с дикими зверями перед кормежкой. Потом пили за чье-то здоровье, топали ногами, кричали «ура».

Это бесконечное бдение прервалось лишь однажды: из дверей вышла какая-то женщина и, опустив голову на грудь, стала ходить взад и вперед перед домом. Она была высока ростом и стройна, но лица ее не было видно — голову прикрывал платок. Склоненная голова и тяжелый, медленный шаг говорили о печали и усталости. Один раз она воздела руки к небу, как человек, которому неоткуда ждать людской помощи. Потом снова медленно вошла в дом. Спустя минуту дверь залы распахнулась, и орущая спотыкающаяся на ходу толпа вывалилась наружу, разбудив ночь дикими криками. Распутники двинулись мимо канавы к своим домам, взявшись за руки, горланя песню; понемногу их голоса смолкли.

— Теперь пора, Сэмкин! — воскликнул Саймон и, выскочив из укрытия, бросился к двери. Ее еще не успели запереть. Друзья ворвались внутрь, и Саймон заложил ее на засов, чтобы им никто не помешал.

Первое, что они увидели, был уставленный флягами и кубками длинный стол, освещенный рядом факелов, которые мерцали и чадили в железных подставках. На дальнем конце виднелась одинокая фигура человека. Он сидел, положив голову на руки, словно был сильно пьян, однако на громкий звук засова обернулся и зло посмотрел вокруг. У него была удивительно мощная голова с косматой рыже-коричневой, словно у льва, гривой волос и всклокоченной бородой. Широкое грубое лицо, обрюзгшее и прыщавое, говорило о порочной жизни. Когда друзья вошли, он рассмеялся, подумав, что вернулся кто-то из собутыльников, чтобы докончить флягу. Потом вдруг уставился на них и потер глаза, как человек, которому кажется, что видимое им происходит во сне.

— Mon Dieu![52] — воскликнул он. — Кто вы и откуда явились в этакое время? Как вы смеете нарушать наш королевский покой?

Саймон зашел с одной стороны, Эйлвард — с другой. Когда они оказались рядом с королем, копейщик выдернул из подставки факел и поднес к своему лицу. При виде его суровых черт король вскрикнул и отпрянул.

— Le diable noir![53]

Саймон-англичанин! Что ты тут делаешь?

Саймон положил руку ему на плечо.

— Сиди на месте! — приказал он и толкнул его обратно на скамью. — Эйлвард, сядь по другую сторону от него. Славная получается компания, а? Много раз я прислуживал за этим столом, но никогда не надеялся за ним выпить. Налей себе, Сэмкин, и передай флягу.

Король переводил взгляд с одного на другого; в его налитых кровью глазах был ужас.

— Что ты собираешься делать? — спросил он наконец. — Ты что, совсем спятил, что пришел сюда? Стоит мне крикнуть, и ты в моих руках.