Серафим Саровский

Княжна же после довольно продолжительнаго сна проснулась — и встала в сильном поту, и вдруг чихнула! И в ту же минуту выскакивает у нея из ноздрей запекшияся материя, Материя с кровью как две пробки, а из горлушка выскочила на подобие ореха — тугой жевлак с кровию же, и в ту же минуту проговорила: Что Она теперь Слава Богу здорова, и чувствует себя много легче, и перекрестясь целовала с Ангельскою радостию мантию отца Серафима. И тут же с радостным лицом просила позвать к себе Гликерию Васильевну, которая с радостными слезами поздравляла Ея с дивным Исцелением!!! Княжна же сказывала окружающим Ея, говоря: “Что я хотя и не могла ничего говорить, но всё помнила как на меня положили мантию отца Серафима, и я сейчас почувствовала себя легче, и мне очень захотелось спать, и проснувшись как вы видите, и я чувствую мне легче”.

После сего радостного и чудесного исцеления доложили Их Императорским Величествам Государю и Государыне о исцелении княжны. Они же выслушавшие о сём с радостными слезами, благодарили Бога, Ея Величество Государыня тотчас пожелала видеть мантию отца Серафима, и взявши в руки лобызала оную с благоговейным удивлением! С словами: “Боже мой, Боже мой! Какая убогая и нищетная сия мантия творит чудеса! Она истинно освящена праведника молитвою и многолетними трудами!!!”

И эта мантия теперь со благоволением хранится во дворце, и в комнате у Ея Высочества Княжны Марии Александровны и сделан для нея особый шкаф, и теплится в лампадке неугасимое масло, и вся комната Княжны увешана изображениями разными отца Серафима»⁷⁹.

Упоминавшийся несколько ранее саровский путешественник иеромонах Паисий во время остановки в Санкт-Петербурге был приглашён к великому князю Сергею Александровичу. После длительной беседы Сергей Александрович изъявил желание получить книги по истории монастыря и «о жизни старца нашего отца Серафима» (желание его исполнено; книги из Саровской пустыни ему были высланы).

В 1896 году получил книгу и Николай II, и эта книга («Летопись» Леонида Чичагова) пробудила у императора желание причислить старца Серафима к лику святых Русской православной церкви. Это видно из письма обер-прокурора Святейшего синода Константина Петровича Победоносцева дворцовому коменданту Петру Павловичу Гессе от 18 сентября 1902 года: «По известному делу о прославлении старца Серафима, особливо интересующему Государя Императора, Его Величеству угодно иметь объяснение с архимандритом Суздальского монастыря Серафимом (Чичаговым), подавшим Государю несколько лет назад первую мысль о сём предмете»⁸⁰

(курсив мой. — В. С.).

Видимо, эти события послужили толчком к возобновлению переписки между Синодом, Духовной консисторией и монастырём о записи новых «чудесных знамений по молитвам подвижника». Несмотря на огромное количество чудесных событий, вопрос о прославлении вновь утонул в бюрократической трясине.

В январе 1898 года из Синода последовал очередной указ с предписанием настоятелю Саровской пустыни продолжать запись «могущих быть новых чудесных знамений», и всё замерло на четыре года. Эти слова не относятся к монашествующим Сарова и Дивеева — здесь, на местах, всё как раз кипело и бурлило, и, самое главное, продолжалось строительство храма над кельей старца Серафима, заложенного в 1897 году. Но, видимо, так было предопределено свыше, что торжества прославления должны состояться в 1903-м — не ранее и не позже срока, когда будет закончено строительство храма, застраивавшегося в честь Святой Троицы, но освящённого в итоге во имя нового святого — Серафима Саровского.

Только летом 1902 года вопрос о прославлении старца был вновь затронут, и затронут на самом высоком уровне. Вот как это описывает Сергей Юльевич Витте:

«По-видимому, там (на даче великого князя Петра Николаевича около Петергофа. — В. С.) и родилась мысль о провозглашении старца Серафима Саровского святым. Об этом эпизоде мне рассказывал К. П. Победоносцев так.