Сердце Анубиса

Ты спросишь меня – а что дальше? Если бы да кабы я знал это. Туман. Хотя бы потому что делаем мы не то, что думаем, а думаем не то, что чувствуем.

И все равно – я хотел бы жить на этой земле вечно…

Вчера отступил от своего правила. Воскресенье. Солнце светило – как последний раз. Днем побежал. Солнце-то солнце, а мороз стоит – дышать больно. Неслись с собаками, как три заиндевевших призрака. У них вокруг пасти – иней. И у меня вокруг пасти – иней. По дороге бежим. Она идет вдоль реки. Справа река. Слева – поле замерзшее. Белое, искрится и лежит мертво. Нет жизни на этой планете. Нет. Только солнце. И снег.

Вертолет появился неожиданно. Я увидел сперва только два снежных фонтанчика. А уже потом услышал выстрелы. Или их эхо. В ветровке, под капюшоном, слышно плохо. Сверху, наверно, все было предельно ясно. Убегает какой-то человек от двух озверевших собак и не может убежать. Решили помочь. Стреляли не прицельно, стреляли по ходу вперед, чтобы отпугнуть. Мои псы удивленно остановились и подняли вверх головы.

– Карат, Грей, ко мне!!!

Никогда я им не приказывал. Никогда их не дрессировал. Рванули ко мне, яростно смеясь. Я сел на корточки, обнял каждого за шею. Прикрыл их своим телом. Посмотрел вверх. Помахал этим орлам рукой, дескать, улетайте, все нормально. Поняли. Сделали круг и улетели. Стало тихо. Поцеловал обоих в гнусные заиндевевшие лица. И побежали мы дальше. Нет, не надо бегать днем…

Днями я опять сижу в библиотеке. Уже тороплюсь. Потому что февраль – это фактически, март. А март – это, фактически, весна. Подготовка к посевной и все такое. 23 февраля уехала Людка в гости на всю ночь. Типа свидание у нее. И пригласила меня к себе Грустная Лиса. Тоже, типа на всю ночь. Ну и это, праздник. Я ж, как никак, офицер запаса. Не хуй собачий.

– …Я тебе бутылку купила и гитару принесла. Сейчас петь будешь.

– А… это… аппарат воспроизведения?

– Ничего с ним не случится. Ты уже на лося похож, а не на Анубиса. На таких пахать надо.

Лиса пьет символически. Как на открытии выставки какой. Пригубит и все. Как галочку ставит. Выпила, отъебитесь.

…И выжрал я сходу три четверти пузыря… Откашлялся. Встал. И сказал:

– Черный голубь.

Потом подумал, поправил на плече гитарную лямку и добавил:

– Фотография. Исполняется впервые… Или не впервые… Не помню, в общем!

Черный голубь, белый голубь –Оплывай душа моя…Станешь вечной, станешь голойБеспокоя и маня.Перережет песня вены –Наливай, давай, да пей!…Облака летящей пены,Стаи черных голубей.Ты забудешь утром раноЖелтоглазых птиц полет –Черный голубь из тумана

На плечо твое падет.Угловатый, весь кусками,Непонятен и здоров –Он раскинет над вискамиПерья черных вееров.С ним, беспутным, нету сладу –Он не бился в потолок.Не целуй его, не надо –Он, как полночь, одинок.С похмела придуман чертом,Непонятен и здоровОн посмотрит словно мертвыйЧерез прорези зрачков.

Жребий брошен, карта бита…Позовет его зенит –Черный голубь как молитваМолча в небо улетит.В небесах и в вечной гонкеНепохожий на людей…Но останутся на пленкеТени черных голубей.Голубь белый, голубь черный –Душу пополам разбей!Прорастут цветы и зернаНе для этих голубей.Эта дурость будет сниться

Без начала и причин –Крылья нежной черной птицыС белым призраком свечи…

– А еще? – попросила Лиса, изрядно помолчав.

– А вот еще. – Я снял гитару и положил ее на кровать. – Гимн солнцу. Он же – гимн рыжим. Типа стих.

Рыжие да ражие, пламень да ветер,Даже в ночь, затертую как старый пятак.Рыжие да ражие, живут же на свете,Живут же нахальные, да за просто так!Заплетут горячие косы – как плети,Залатают жизнь свою – бегом через край.Рыжие да ражие, парус да ветер,Полюби прохожего да умирай!