Сердце, молчи

«Прошу запомнить, что отныне ни одной статьи о Максимилиане Маккензи от меня не поступит. Он слишком доверяет мне, и я не хочу его обманывать, занимаясь журналистским шпионажем и выведывая его склонности, настроения и сексуальные достоинства. Об этом Вы от меня ничего не узнаете. Не стану писать и о том, как он работает над своими бестселлерами.

Могу лишь сказать, — продолжала она лихорадочно строчить, — что он замечательный человек, честный, открытый и внимательный. Я восхищаюсь всеми этими качествами, и потому Вы больше не услышите от меня ни слова о нем. И, наконец, — добавила она, — хотя наша «помолвка» сама по себе — ложь, но по целому ряду причин, личных и практических, мы относимся к ней как к реальности, а значит, я просто обязана сохранять ему верность. Я согласна поделиться с Вами одним секретом, мистер Уинтертон, только никому не говорите, или я подам на Вас в суд: я люблю его и не сделаю ничего, способного причинить ему боль. Поэтому я отказываюсь выполнять Ваше задание. Если это означает, что я никогда не стану журналисткой, пусть так и будет. Вот и все. Мы уезжаем. Пожалуйста, не пытайтесь меня искать. Контакты между нами исключены. Передайте привет моему дяде. А я сделаю все, чтобы пощадить Макса.

Сара Дирлав».

Лежа в постели перед обедом в номере другого отеля и с возрастающим удивлением прислушиваясь к странным звукам за окнами — пейзаж, кстати, тоже был совершенно непривычным, — Салли вспоминала события прошедшего дня, целиком проведенного в пути. Она сидела в машине рядом с Максом и знала лишь одно — они направляются на юг.

По пути они посетили знаменитые пещеры Вай-томото, побродили по огромным известковым отсекам, среди белых, кремовых, серых сталагмитов и сталактитов. Затем осмотрели скалы невероятных форм с причудливыми названиями, вроде Высокого Органа, Банкетного Зала и Кафедры, и поглядели вниз на темные, страшные провалы.

Они проплыли на лодке по подземной реке мимо грота Светлячков. В темноте они видели мириады этих светлячков, светившихся, как звезды, над их головами. Лодочник попросил Макса и Салли молчать, чтобы даже шепотом не спугнуть их. Он умело греб между скалами, а иногда привставал, отталкиваясь веслами.

Макс положил ей руку на плечо, когда она вскинула голову и ее глаза загорелись совсем как точки, светящиеся над ними.

— О Макс! — воскликнула Салли, когда они, моргая и щурясь, выбрались на свет. — Какая красота! Я никогда этого не забуду!

— Я бывал здесь раньше, — сказал он ей, — но мне очень хотелось, чтобы вы увидели все сами.

— По-моему, — откликнулась она, удивленная непривычными для него нотками гордости, — это должен видеть весь мир.

Они продолжали плыть в полутьме, и она с увлечением всматривалась в окружающий их фантастический пейзаж. Салли не сознавала, что крепко прильнула к нему, пока не почувствовала, как Макс коснулся губами ее волос.

Их взгляды встретились в «звездном» мерцании светлячков, и она ощутила пьянящее облегчение, возвращение прежнего тепла, которого ей так не хватало последние два дня.

Поверил ли он в объяснение, которое, сам того не понимая, помог ей изобрести? Неужели он простил ее? — размышляла она. Неужели он вновь начал ей доверять?

После лекции общественные мероприятия, как назвал их Макс, следовали одно за другим. «Клуб поклонников» решил отметить помолвку Макса и Салли на родине жениха. Пили шампанское и произносили тосты за здоровье будущих супругов.

Затем поклонники столпились в очереди за экземплярами последней книги Макса, ожидая его подписи. Салли полностью вжилась в роль не только «невесты», но и секретаря и помогала ему. Она не скрывала своего удовольствия, словно действительно была его будущей женой и упивалась восторженными похвалами, воздаваемыми ее жениху, всемирно известному писателю.