Сердце ночи

– Поверил своему докторишке? – Вран склонился над ним, навис черной тенью. – Поверил, что конечна человеческая жизнь?

– А как же?..

– Человеческая конечна. – Вран говорил и склонялся все ниже и ниже. – А если ты из человечьего заберешь только шкуру? Шкура она тоже не вечная, вот как, к примеру, твоя шуба. Но шкуру завсегда можно поменять на новую.

– Как ты? – прошептал Игнат. – Ты сейчас про себя говоришь?

– Я сейчас про тебя говорю. Про то, каким ты можешь стать, если будешь меня слушаться и мне помогать. Во мне много силы, и с каждым разом ее становится все больше и больше…

Степан сжал зубы так, что аж в челюстях заломило. С каждым разом – это с каждым убийством. Вот о чем сейчас говорил Игнату Вран. А что слышал Игнат? Что можно жить вечно? Что не нужен ему никакой наследник, если все можно делать самому, жить не по Божеским законам, а по указке вот этого нелюдя?

– Я поделюсь с тобой, брат мой названый. Я ловчее, умнее и хитрее большинства людишек, но их больше, среди них встречаются сильные, очень сильные.

– Как те, что тебя тогда на болоте?.. – Игнат не договорил.

– Да. – Вран вдруг уселся рядом с Игнатом, положил ему руку на плечо, а показалось, что крылом укрыл. – Ты пойми, мне воля нужна, чтобы Погоня моя ни в чем отказу не знала. В Европе тесно, слишком много людей, слишком много глаз. А тут хорошо, вольготно. В тайге людишки и раньше пропадали. Кто их искал? Да, считай, никто и не искал! А если и находили то, что оставалось, так думали на диких зверей. Вот и сейчас пусть думают. Ты, Игнат, при своих деньгах, при нынешней своей власти и силище будешь мне от людей защитником. Согласен?

И мгновения не оставил себе Игнат на раздумья, сразу ответил:

– Согласен! Только и ты не забудь про то, что мне обещал. Оно ведь вот как получается, раньше-то мне казалось, что в деньгах счастье, а нынче, когда деньги те у меня прямо под ногами лежат, я понимать начинаю, что больше мне нужно, гораздо больше.

– Вот и по рукам! – Вран поднялся на ноги, и ворон его снова взмыл в небо.

Степан отступил в темноту и тут же с темнотой этой слился. От услышанного на душе было так погано, что и не передать. Себя он привык считать человеком порядочным, хоть и бестолковым, а как встал на их пути этот нелюдь, так и вышло, что теперь он, Степан Белобородов, уже совсем не тот, что был раньше. Пусть свои руки чужой кровью не замарал, а все одно в ней по самую маковку. И не отмыться никогда, и жить теперь с этим камнем на сердце и за пазухой до конца дней…