Сердце огненного острова

Первый этаж клуба окружала узкая терраса с низкой кованой решеткой. С террасы верхнего этажа с ее каменной балюстрадой, увенчанной копиями античных ваз, открывался великолепный вид на обширный сад и на город. Створки высоких французских окон были распахнуты. Из них, кроме яркого, праздничного света, лилась на улицу тихая музыка, доносились приглушенные голоса и смех. Надпись «Ожер Фрер» (Братья Ожер) на правой стороне фасада напомнила Джеймсу ван Хасселу, что ему нужно заглянуть туда как можно скорее и заказать себе новые фраки. Лучше прямо завтра! Действительно, прошло много времени с тех пор, как он был там в последний раз.

Ландо остановилось возле портика с колоннадой. Отрывисто поблагодарив кучера, Джеймс ван Хассел спрыгнул на землю.

–  Селамат сеяхтера, туан! Благополучия и процветания, господин! – с низким поклоном приветствовали его слуги, одетые в длинные сюртуки и брюки, пестрый саронг и такой же пестрый тюрбан. Один принял у гостя цилиндр, второй прикрепил ему на лацкан фрака белый цветок плюмерии, и Джеймс вошел в зал.

В дверях он остановился, поправил манжеты рубашки и огляделся. Было уже далеко за полночь. Джеймс ван Хассел приехал сегодня в Батавию на последнем поезде. Когда он убедился, что в маленьком бунгало, которое он здесь содержал, все в порядке, и за стаканчиком джина обменялся новостями с соседями, ему осталось лишь немного времени на то, чтобы принять ванну и надеть фрак. Ужин, завершивший танцы, тоже закончился. Сквозь двери было видно, как в соседнем зале слуги убирали со столов и накрывали ночной буфет. Гости за круговой чаркой настраивались на танцы до утра.

С потолка, украшенного лепниной, золотистым медом лился свет ламп, он смешивался с дымом сигар и сигарет, преломлялся в хрустальных призмах и освещал господ во фраках, которые толпились в длинном зале, пересеченном рядом колонн. На низких стульях с подлокотниками восседали с бокалом шампанского немногочисленные дамы, похожие в своих вечерних нарядах и украшениях на райских птиц. Стрекочущая, словно цикады, музыка ронзебонов, оркестра местных музыкантов, игравших на западных инструментах, взмывала к высокому потолку и опускалась вниз.

– Ван Хассел! – прогремел неподалеку мужской голос. – Какой сюрприз! – тучный мужчина с белоснежными усами и головой и маленьким, острым носом, так не гармонировавшим с полными щеками и вторым подбородком, подошел к нему с распростертыми объятьями и сияющей улыбкой. Мужчины обменялись рукопожатиями, быстро обнялись и долго хлопали друг друга по плечу.

– Приветствую тебя, Хуб! У вас все в порядке?

– Великолепно, великолепно! У вас тоже? Как поживает твоя почтенная матушка? – Хуб де Гроот обнял Джеймса ван Хассела за талию и теребил его за локоть; тянуться выше ему было трудно.

– Спасибо, хорошо. Управляет делами, пока я тут!

– Не может быть! Джеймс! Глядите-ка! Сам Яп наконец-то оказал нам честь!

Весть о появлении Джеймса ван Хассела мгновенно облетела все собрание: его тут же окружили ровесники и господа постарше. Среди них были и офицер, и чиновник из колониальной администрации, и торговцы, и плантаторы, такие, как он сам. Всех он более-менее знал, а некоторых настолько хорошо, что они называли его прозвищем, сохранившимся за ним с детских лет. Он не успевал жать руки и отвечать на сердечные приветствия.

– Привет, Мартен! Эй, Виллем, как дела? Рад тебя видеть, Геррит! Дружище Руди, сто лет не встречались!

– Так дайте ему промочить глотку, господа! – воскликнул Хуб де Гроот, щелкнул пальцами, подзывая слугу, схватил с его подноса стакан и сунул в руку Джеймса ван Хассела. – Бедняга умирает от жажды! – Хуб похлопал его по спине. – Ну, рассказывай – что там новенького?

Джеймс ван Хассел сделал глоток и покачал головой.

– Ничего. Все как обычно.

– Ты уже слыхал про Хансена? – вмешался Мартен ван Огтроп; наморщив благородный лоб, он тоже взял с подноса стакан. – У него беда – кофейная ржавчина! – Джеймс ван Хассел поднял брови, и ван Огтроп закивал в подтверждение своих слов и погладил длинные усы. – Да-да, дрянная история! Впору собирать чемоданы и возвращаться в Голландию!

Джеймс ван Хассел выругался. Кошмар всякого плантатора – угроза того, что вредители или болезни уничтожат урожай, посещал все больше и больше кофейных плантаций на Яве. Из-за кофейного грибка листья покрывались оранжевыми пятнами и опадали, после чего погибало и само растение. За три года до этого эпидемией были поражены большие территории возле Бейтензорга, и вот теперь ржавчина снова вернулась на остров.