Сердце огня

— Ну, — сказал Ван Алден, — продолжайте, что же у вас за маленькая идея?

После небольшой паузы Пуаро ответил:

— Я позвоню вам в отель завтра утром в одиннадцать часов. До тех пор никому ничего не говорите.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

МЕСЬЕ ПАПОЛУЛОС ЗАВТРАКАЕТ

Месье Папопулос завтракал, с ним за столом, напротив, сидела его дочь, Зия.

Послышался стук в дверь, и вошедший слуга передал месье Папопулосу внушительную визитную карточку. Тот исследовал ее, удивленно поднял брови и передал карточку дочери.

— Эркюль Пуаро, — сказал он задумчиво, ущипнув себя за мочку уха. — Интересно, что ему надо?

Отец и дочь переглянулись.

— Я видел его вчера на теннисе, — сказал месье Папопулос. — Зия, мне это не нравится.

— Однажды он очень помог тебе, — напомнила ему дочь.

— Правда, — признал месье Папопулос. — Однако, я слышал, он отошел от дел.

Отец и дочь говорили на родном языке, а повернувшись к слуге, месье Папопулос сказал по-французски:

— Faites montes ce monsieur.

Несколько минут спустя появился Эркюль Пуаро. Он был великолепно одет и небрежно поигрывал тростью.

— Месье Папопулос, я рад новой встрече.

— Да, месье Пуаро, я тоже.

— Доброе утро, мадемуазель Зия, — Пуаро отвесил ей поклон.

— Вы извините нас, если мы продолжим завтрак? — сказал месье Папопулос, наливая себе еще чашку кофе. — Ваш визит — очень ранний.

— Просто бесцеремонный, — сказал Пуаро, — но, видите ли, я был вынужден.

— А, — сказал месье Папопулос, — значит, вы расследуете какое-то дело?

— Очень серьезное дело, — ответил Пуаро, — смерть мадам Кеттеринг.

— Подождите, подождите, — сказал месье Папопулос, невинно поднимая взгляд к потолку, — это та дама, что умерла в «Голубом поезде», да? Я что-то читал в газетах, но там не говорилось, что это преступление.

— В интересах правосудия, — сказал Пуаро, — было решено не афишировать факт ее гибели.

Все трое помолчали.

— И чем же я могу помочь, месье Пуаро? — вежливо спросил торговец.

— Voila, — сказал Пуаро, — я перейду к делу.

Он достал из кармана ту самую карточную коробку, которую показывал в Каннах Ван Алдену, извлек рубины и подтолкнул их через стол к Папопулосу.

Несмотря на то что Пуаро внимательно наблюдал за торговцем, он не заметил никакой реакции. Папопулос взял камни, внимательно осмотрел их и вопросительно взглянул на Пуаро.

— Они великолепны, не правда ли? — спросил тот.

— Отличные, — сказал месье Папопулос.

— Сколько они могут стоить?

Лицо грека дернулось.

— Вам действительно нужно знать, месье Пуаро? — спросил он.

— Вы проницательны, месье Папопулос. Нет, не нужно. Во всяком случае, они не стоят пятисот тысяч долларов.

Папопулос рассмеялся, а с ним вместе и Пуаро.

— Как имитация, — казал Папопулос, возвращая камни Пуаро, — они, как я уже сказал, отличные. Извините за нескромный вопрос, месье Пуаро, откуда они у вас?

— Не вижу, почему бы не сказать об этом своему старому другу. Они принадлежали графу де ля Рош.

У месье Папопулоса поднялись брови.

— Понятно, — пробормотал он.

Пуаро поклонился и заговорил с самым невинным и беззаботным видом.

— Месье Папопулос, — сказал он, — я кладу карты на стол. Эти камни — то есть, конечно, настоящие — были украдены у мадам Кеттеринг в «Голубом поезде». Теперь скажу вам вот что: я не заинтересован в возвращении камней. Я работаю не на полицию, а на месье Ван Алдена. Я хочу поймать человека, который убил мадам Кеттеринг. Драгоценностями я интересуюсь только постольку, поскольку они позволят выйти на нужного человека. Вы понимаете?

Последние слова он произнес весьма многозначительно. Месье Папопулос невозмутимо сказал:

— Продолжайте.

— Мне кажется, месье Папопулос, что в Ницце камни сменят владельца — может быть, уже давно сменили.

— О! — сказал месье Папопулос, задумчиво потягивая кофе, он сейчас выглядел еще более почтенным, чем обычно.

— Вот я и подумал, — оживленно продолжил Пуаро, — какая удача! В Ницце находится мой старый друг месье Папопулос, Он поможет мне.

— И чем же, вы думаете, я могу помочь? — холодно осведомился месье Папопулос.

— Я подумал, что, несомненно, месье Папопулос приехал в Ниццу по делу.

— Вовсе нет, — возразил месье Папопулос, — я приехал сюда ради собственного здоровья — по совету врачей.

Он глухо кашлянул.

— Мне грустно слышать об этом, — сказал Пуаро с неискренним соболезнованием, — но я продолжу. Когда русская великая княгиня, австрийский архиепископ или итальянский князь хотят продать фамильные драгоценности — к кому они идут? К месье Папопулосу, не так ли? А он известен всему миру деликатностью, с которой ведет свои дела.

Торговец поклонился.

— Вы мне льстите.

— Деликатность — великая вещь, — заметил Пуаро и был вознагражден улыбкой, промелькнувшей на лице месье Папопулоса. — Я тоже умею быть деликатным.

Их глаза встретились.

Пуаро заговорил медленно, тщательно подбирая слова.

— Я подумал так: если бы камни перешли из рук в руки в Ницце, месье Папопулос непременно узнал бы, он знает обо всех сделках, в которых фигурируют драгоценности.

— О! — сказал месье Папопулос.

— Полиция, как вы понимаете, — сказал месье Пуаро, — не знает о моем визите к вам.