Сердце огня

Однако он не пошел прямо в гардероб. Незадолго до этого он заметил, куда отошел месье Папопулос, и ему хотелось узнать, что делает грек. Он наткнулся на него в вестибюле, где он стоял у колонны и беседовал с только что приехавшей красивой дамой. Красавицей была Мирель.

Пуаро осторожно обошел кругом и вскоре оказался с другой стороны колонны, у которой стояли Мирель и Папопулос. Они не заметили его и продолжали беседовать — вернее, говорила только балерина, а Папопулос лишь изредка вставлял односложные реплики и выразительно жестикулировал.

— Я же говорю, мне нужно время, — говорила балерина. — Если вы предоставите мне время, я достану деньги.

— Ждать, — месье Папопулос пожал плечами, — всегда очень неприятно.

— Но ведь совсем недолго, — настаивала его собеседница. — О! Но вы просто должны подождать! Неделю — дней десять — это же все, о чем я прошу. Вы можете быть уверены. Деньги скоро будут.

Папопулос вздохнул и огляделся. Рядом стоял Пуаро, сиявший невинной улыбкой.

— Ah! Vous voila, месье Папопулос. А я искал вас. Не разрешите ли прогуляться немного по саду с вашей дочкой? Добрый вечер, мадемуазель, — он отвесил Мирель низкий поклон, — тысячу извинений, что не сразу заметил вас.

Балерина довольно нетерпеливо выслушала его приветствие — ей явно не понравилось, что Пуаро нарушил их tete-a-tete.

Пуаро принес пальто Зии, помог ей одеться, и они скользнули в сумрак парка.

— Бот здесь и совершаются самоубийства, — сказала Зия.

Пуаро пожал плечами.

— Так говорят. Люди бывают довольно глупы, не правда ли, мадемуазель? Есть, пить, дышать — разве не прекрасно? Надо быть дураком, чтобы отказаться от такой красоты только потому, что у тебя нет денег, или потому, что на твою любовь не отвечают. Ведь из-за любви тоже часто стреляются, не так ли?

Зия рассмеялась.

— Не надо смеяться, мадемуазель, — сказал Пуаро, шутливо погрозив ей пальцем, — особенно вам — такой молодой и красивой.

— Не слишком, — сказала Зия, — вы забываете, что мне уже тридцать три, месье Пуаро. Я честна с вами, поскольку нет смысла лгать — ведь прошло уже, как вы сами говорили, семнадцать лет с тех пор, как вы пришли нам на помощь тогда в Париже.

— Когда я смотрю на вас, — галантно ответил Пуаро, — мне кажется, что прошло гораздо меньше. Вы были тогда такой же, как и сейчас, мадемуазель, может быть, немного более худенькой и бледной — ну, и немного более серьезной. Вам было тогда шестнадцать лет — только что из пансиона. Уже не пансионерка, но еще и не женщина, вы были просто очаровательны, мадемуазель Зия — и так, несомненно, считали и другие.

— В шестнадцать лет, — сказала Зия, — все мы немного глупы.

— Может быть, — согласился Пуаро. — Да, очень может быть. В шестнадцать лет мы бываем доверчивы, не так ли? Мы верим тому, что нам говорят.

Если он и заметил, как девушка бросила на него искоса быстрый взгляд, то не подал вида. Все так же спокойно и задумчиво он продолжил:

— И все-таки, все было тогда так неясно. Ваш отец, мадемуазель, так никогда и не понял, что же произошло на самом деле.

— Нет?

— Когда он попросил меня рассказать подробности, я сказал ему вот что: «Я вернул вам пропажу безо всякого скандала, как мы и условились. Не нужно задавать лишних вопросов». Знаете, мадемуазель, почему я так сказал?

— Не имею понятия, — ответила девушка.

— Потому что я очень симпатизировал маленькой пансионерке, такой бледной, худенькой и серьезной.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — рассерженно сказала Зия.

— Неужели, мадемуазель? Разве вы забыли Антонио Пареццо? — он услышал, как девушка судорожно вздохнула.

— Он поступил на работу к вам в магазин помощником продавца, что почти не приблизило его к цели. Но помощник продавца может поднять глаза на дочку хозяина, не правда ли? Если он молод и красив и если, к тому же, у него неплохо подвешен язык. Ну а поскольку не всегда же влюбленным заниматься любовью, они болтали о том, о сем, в том числе и о предмете, который временно находился у месье Папопулоса. А поскольку в молодости все мы немного глупы, как вы только что заметили, мадемуазель, то было совсем нетрудно поверить ему и показать, где содержится вожделенный предмет. А потом, после пропажи — после невероятной катастрофы — увы, бедная пансионерка! В какое ужасное положение она попала. Бедняжка напугана. Сказать или нет? А потом вдруг появляется волшебник Эркюль Пуаро и просто каким-то чудом все улаживает. Бесценная реликвия возвращена, и пансионерке не задают неприятных вопросов.

Зия повернулась к нему.

— Так вы всегда знали? Кто вам сказал? Неужели… неужели Антонио?

Пуаро покачал головой.

— Никто мне не говорил, — спокойно ответил он, — я просто угадал. И хорошо угадал, не правда ли, мадемуазель? Видите ли, если не умеешь угадывать, нет смысла становиться детективом.

Некоторое время они шли молча, затем девушка глухо спросила:

— И что вы собираетесь делать? Рассказать отцу?

— Нет, — ответил Пуаро, — конечно нет. Она посмотрела на него с любопытством.

— Вам что-то нужно от меня?

— Мне нужна ваша помощь, мадемуазель.

— А почему вы думаете, что я могу вам помочь?