Сердце отравителя

Но помнилось. Все помнилось, как вчера произошло. Прямо перед глазами. То гадское ущелье, куда Нин завела погоню. Копье, пролетевшее через барьер силы и пробившее ее насквозь. До последнего ведь не верил, что она позволит себя хоть коснуться тем придуркам, дружкам своим! Думал — хитрит, выгоду свою ищет. С ее силой магистра — что ей смогут сделать жалкие мастера?

И потом не верил. Думал, это все театр, представление. Стоит выкрасть тело и разгадать загадку — все, она у меня в руках! Выкрал. Убедился. Чуть не рехнулся… ну, точнее как. Рехнулся. Что я там за ритуал с жертвами наворотил, чтобы ее оживить, — сам плохо помню. Натурально помешался. Наворовал каких-то бродяг в пригороде — все равно их никто бы не хватился. Чуть кишки не выпустил бедолагам. Сейчас-то понятно, что только зря бы трупярню развел.

А тогда меня в последний момент остановили. Все те же самые гадские «друзья и братья», сволочи поганые. Огонь и Дождь, чтоб им! Ну и здрасьте пожалуйста, суд и казнь через отсечение головы.

Да мне насрать было тогда, рубите что хотите! Гребаный Дождь забрал у меня тело Лин и сжег… сжег у меня на глазах, отняв последнюю надежду что-то исправить. Так что на суде я только злобно смеялся и все подтверждал: да, собирался провести ритуал, да, вскрыл бы всех двенадцать бродяг как нефиг делать! Нет, ни хрена не раскаиваюсь!

А в ночь перед казнью Дождь пришел ко мне в камеру…

То, что тогда произошло, до сих пор стояло перед глазами, стоило опустить веки. Я снова слышал его ненавистный голос и страшные слова. Странное дело, видел и слышал словно со стороны. Мог наблюдать за собой как бы с другого ракурса, словно вышел сам из себя, встал в углу и смотрел. Как на чужого. Даже воспринимал это тело на цепи как «его». Это, мол, Ильян, выродок и убийца. Сидит, ждет казни. И вот к нему на прощание пришел тот, кто его в эту камеру засадил. Зачем пришел?

«— Сбежать на тот свет вздумал? — Хлесткая пощечина. — Не выйдет! Не смей! Она умерла, чтобы ты жил, подонок. Не смей выбрасывать ее жизнь на помойку!

Я побледнел так резко, что стал похож даже не на мертвеца, а на алебастровую статую. Откуда знаю? Видел свое отражение в миске с водой, она стояла у самых ног. Белый стал, и глаза безумные. Расширенные зрачки затопили радужку, оставив только тонкий тускло-золотой ободок по краю.

— Или ты надеялся, что, умерев, попадешь к ней? — криво усмехнулся Дождь.

Я быстро отвел взгляд и резко, со всхлипом, вдохнул сырой воздух.

— Так это ты зря. Ее там нет. — Голос Дождя звучал глухо. — Ее нигде нет. Ее душа и суть сгорели вместе с крыльями, ты больше не увидишь ее никогда, ни в этой жизни, ни в последующих, ни между ними.

Я почти перестал дышать. То, что еще жив, выдавало только слабое позвякивание цепей — меня мелко, почти незаметно, но неостановимо трясло.

— Что… ты сделал с ней?

— С телом? — недобро уточнил Дождь. — То, что и следовало сделать. Отдал огню. Ты же видел. Это оно горело.

— Нет… нет… нет!

Вот теперь закованное в цепи, забитое в колодки тело трясло уже всерьез, так, что зубы лязгали, а руки и ноги дергались, словно в судороге.

— Ты сегодня не умрешь. И завтра не умрешь, скотина. — Дождь ощерился в злой ухмылке. — Не-ет. Ты будешь жить. Жить и помнить. О том, что такое… не мстить! Я обещал ей не мстить тебе.

— Тебя никто не послушает… — сорванный шепот скатился с губ как сухие семена. — Мне отрубят голову на площади и…

— И хрена лысого, — со злорадным удовлетворением сказал Ледяной Дождь, резко дергая за цепи и оттаскивая меня от стены, в которую я вжимался. — У меня для тебя подарок. Смотри и наслаждайся.

Он еще раз зло усмехнулся, вытащил из рукава мешочек с магическим расширением и резко встряхнул. На пол с невнятным воплем вывалилось связанное тело.

Я подавился воздухом, глядя, как у его ног корчится и мычит через кляп глава гильдии наемников. Тот самый, что когда-то передал мне заказ на устранение князя Ла Риду. Камня, друга Нин-джэ. Я втерся к ней в доверие, и она сама привела меня в княжескую резиденцию. Дальше было дело техники… И вот теперь заказчик этого проклятия извивался у моих ног.

— Это хорошая работа, когда две цели одним ударом, — удовлетворенно повел плечами Ледяной Дождь. А потом он поднял руку, пошевелил пальцами, и тонкие струи воды сгустились из воздуха, потянулись к извивающемуся телу. Водяная пелена осела на связанном человеке, растеклась тончайшей пленкой, в которой, как в зеркале, отразилось бледное лицо и мои расширенные глаза. Мгновение — и моя точная копия забилась на полу, а сам я выдохнуть не успел, как щелкнул ключ, отмыкая колодки. И сразу стало темно.

Темнота и безвременье, в которых я задыхался, словно в сетях, длились и длились, невозможно было определить, сколько времени прошло — минута, час или годы.

А потом все кончилось, в глаза ударил яркий солнечный свет, следом пришли звуки, запахи, ощущение свежего ветра на коже.

Сморгнув слезы, я огляделся и понял, что меня вытряхнули из того самого магического мешочка на незнакомую горную тропу.

Ледяной Дождь стоял в паре шагов и смотрел сверху вниз непонятно и тяжело.