Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи

А родная наша земля?.. Перепаханная жестокими плугами войны, начиненная рваным железом и свинцом, минами, снарядами и бомбами, она тоже залечила свои раны, хотя эхо войны нет-нет да и вспугнет над ней тишину. Земля наша окружена великой заботой, ибо является она бесценным, самым главным богатством советского народа. Заботами хлеборобов давно наполнены животворной силой даже те неплодоносные пласты, которые война взметнула на поверхность почвы. Однако шрамы на лике земли будут видны еще десятилетия, будут напоминать людям о канувшем в прошлое лихолетье. Если бы современные лайнеры не уносили нас в поднебесье, откуда земля видится в голубом мареве, мы бы видели, сколь многочисленными «письменами» войны покрыты наши поля и луга, опушки лесов и окраины населенных пунктов. Я видел эти «письмена», пролетая на маленьком самолете над полями Орловско-Курского сражения… Вся панорама бывших траншей, ходов сообщения, огневых позиций артиллерии, командных пунктов просматривается будто сквозь кисею… Время от времени я бываю в тех местах, где проходила моя фронтовая юность. У деревни Валки Дзержинского района Минской области я и сейчас могу найти контуры орудийного окопа на обочине дороги, который мы вырыли 27 июля 1941 года… Мой друг писатель Михаил Алексеев, участник Сталинградской битвы, часто навещает место своего командного пункта и яблоньку, которая живет с тех давних времен.

Время неумолимо, однако не всесильно. Всесильны только люди, если иметь в виду доступное их возможностям. А возможности их оказались фантастическими. За короткий срок искалеченную войной землю они сделали еще плодородней. Сейчас, куда ни оглянись, есть над чем задуматься, есть чему удивиться и порадоваться.

Любовь советского человека к своей земле выражается не только в труде и в привязанности к родным местам, но и в песнях, в народных обычаях, в народном творчестве и в творчестве профессиональном. Неиссякаем поток книг, в которых на всю глубину чувств исповедуется любовь к родным просторам. Примечательно, что писатели послевоенного поколения с энтузиазмом подхватили в своих произведениях яркую, звучную и взволнованную песенность своих предшественников, обращенную мыслью и сердцем к матушке-земле. Сколько, например, воистину талантливых строк об этом можно прочесть в полюбившихся читателям книгах М. Алексеева и А. Иванова, В. Закруткина и С. Воронина, О. Гончара и Н. Шундика, И. Мележа, М. Зарудного!.. Не утихает на советской земле песнь в ее честь и ее славу!..

1975

Любовь моя и боль моя

Каждый раз, когда я собираюсь навестить Винничину, испытываю, кроме волнующей радости, тревогу, что не сумею увидеть, распознать, осмыслить что-то самое главное, очень важное для меня как писателя. Что же есть это главное, в чем суть его?.. Трудно сразу ответить на такой вопрос, трудно облечь в слова чувства, которые смутно брезжат в сердце… Дело в том, что в каждую поездку главное бывает совершенно разным…

Соловьиная Винничина, благословенная земля! Как в каждом краю, обитают там счастье и горе, любовь и ненависть, добро и зло, обитает там все вечное и преходящее, из чего складывается человеческая жизнь. Но по моему, может наивному, убеждению, Винничина — это самая близкая к небу, самая живописная и песенная земля на планете. Такого мнения придерживаюсь я, наверное, потому, что там, в селянской хате, родился и вырос, что все там начиналось для меня впервые в жизни — от первого, самого дорогого слова «мама», первого шага по глинобитному полу, первой боли до первого радостного осознания, что я человек. Все, что есть во мне, в моем сердце доброе и дурное, — все родилось там, и я не стыжусь восторженности, когда думаю и пишу о родном крае, о дорогих моих земляках. И надеюсь, что читатель не осудит меня, как не осудит другого человека за его сердечную любовь к матери…

Я помню Винничину двадцатых годов, помню свое полусиротское детство с пастушьими тропинками и зябкими рассветами. Нет, не замирало мое сердце от восторга, когда над темной гребенкой далекого леса величественно вставало огненное светило, зажигая на полях и лугах росное серебро. В сердце несмышленыша пастушка еще не просыпалась поэзия, еще не родилась чуткость к красоте. Пастушок относился к солнцу чисто потребительски — ему нужно было тепло, ему хотелось, чтобы быстрее спала холодная роса, обжигающая босые ноги.

Детство почти всех селянских детей в те не столь далекие годы протекало на пастбищах. И, как всякое детство, оно никогда не задумывалось ни над прошедшим, ни над будущим; оно жило настоящим, а природа не спешила совершенствовать его ум в ущерб еще не окрепшему сердцу; она как бы впрок откладывала самое себя в потаенные уголки памяти детей, чтобы, когда прозреют их сердца, воскреснуть в них живыми картинами, может, более яркими и более золнующими, чем те, которые они будут наблюдать вокруг себя в трудовой обыденности, отягощенные тревогами о земле и хлебе.